Читать книгу - "От плоти и крови - Нора Робертс"

– Кажется?

– Я их не считала.

– У тебя есть глаза. Сколько овец ты видела?

– Не знаю.

– Ты не смотрела, потому и не видела. Их было четырнадцать. Одна выглядывала из-за камня, а беременную можно счесть за двух.

В сердце Фэллон вскипели гнев, горе от недавнего расставания с родными и страх перед неизвестностью.

– Да без разницы! – За подобный тон и неуважение к старшим родители сделали бы дочери выговор. Но ферма осталась позади.

– Действительно? Но на месте овец могут когда-нибудь оказаться враги. И как ты тогда узнаешь их точное количество? Один может спрятаться за камнем, а другой – загораживать напарника.

– Когда соберусь сражаться с овцами, тогда и буду их считать, – зло огрызнулась Фэллон.

Маллик указал на восток, где на самом горизонте кружили вороны:

– Им ведомо, что время ожидания прошло. На тебя будут охотиться, с этого дня и до самого конца.

– Я не боюсь ворон.

– Бойся того, что ими управляет. Страх может служить таким же оружием, как и отвага. Он порождает осмотрительность. Отсутствие же осмотрительности ведет к безрассудству. А оно, в свою очередь, влечет поражение.

– Так что управляет воронами?

– Узнаешь в свое время.

С этими словами Маллик тряхнул поводьями, побуждая своего гнедого подняться по склону, и скрылся за деревьями. Фэллон направила Грейс за спутником.

Она никогда раньше не бывала так далеко от фермы, но прохладный воздух и лесные запахи казались привычными и успокаивали. Тропинку пересекало множество следов: отпечатки оленьих копыт, лап пары енотов, койота и даже медведя.

Всадники перебрались через неширокий ручей. Вода весело журчала и перекатывалась по камням. Вслед нарушителям лесного покоя негодующе заклекотала дикая индейка. Спустя некоторое время они повернули на восток и замедлили шаг лошадей, пустив их бок о бок.

– Сколько оленей пряталось в кустах возле ручья? – требовательно спросила Фэллон, когда Маллик повернул в ее сторону голову. – Что, если бы они оказались врагами? Ты смог бы точно назвать их количество?

– Четыре самки и два годовалых олененка, – спокойно отозвался собеседник.

– В чем была разница между оленятами?

– Один был самцом, другая – самкой, – с легкой улыбкой ответил Маллик.

– А помимо этого?

– Не могу сказать. – Теперь он удивленно приподнял брови.

– У одного болела передняя левая нога. Он берег ее. Ты что, не обратил внимания на их следы? Разве хороший тактик не должен знать, ранен ли враг?

– У тебя наметанный глаз в чтении следов. Если и луком владеешь так же, голодать зимой нам не придется.

– Я отлично стреляю. Отец научил. – Фэллон невольно поднесла руку к шее, дотрагиваясь до цепочки с медальоном в поисках утешения. – В любой момент я могу передумать и вернуться домой.

– Верно. Ты вольна прожить всю жизнь, какой бы недолгой она ни была, у себя на ферме, так и не приняв служения. А мир вокруг захлестнет океан крови, который в конце концов поглотит и твоих близких.

Фэллон ненавидела, всей душой ненавидела понимание – глубинное, всеобъемлющее, что Маллик говорит чистую правду.

– Почему именно я должна стать Избранной? Спасительницей мира? Не из-за меня все полетело к чертям, так почему именно мне выпало все исправлять?

– Mae gennych atebion y tu mewn i chi.

– Что? Какой это язык?

– Я сказал, что все ответы находятся внутри тебя.

– Это не ответ. А просто еще один способ заявить, что я все узнаю со временем, – фыркнула Фэллон. Но, как бы ни хотелось ей игнорировать загадочного спутника, любопытство оказалось сильнее. – Так что это был за язык?

– Валлийский.

– Твой родной? Ты жил в Уэльсе? – Спрашивая, Фэллон пыталась вызвать в памяти карту и найти на ней названное место. Она обожала карты.

– Да. Ты знаешь, где он находится?

– В Великобритании. И граничит с одной стороны с Англией, а с другой – с Ирландским морем.

– Превосходно. Твои познания в географии удовлетворительны. В отличие от знания языков.

– С какой стати родителям учить нас валлийскому? Да они его и сами не знают. Кроме того, вряд ли мне придется когда-нибудь там оказаться. – Фэллон пылала от гнева и обиды за семью, слова сочились ядом. – Они научили нас с братьями читать, писать и самостоятельно думать. Мы изучали математику, естественные науки, историю и географию. Учились читать карты и составлять их. В поселковую школу слишком часто ходить было нельзя, чтобы не привлечь к ферме внимание Мародеров и Темных Уникумов. Зато отец помогал соседям отражать их набеги и вместе с мамой научил нас сражаться.

– Родители научили тебя очень многому, – кивнул Маллик. – Например, магии и уважению к земле. И самому важному – преданности. Этот урок ты усвоила отлично.

– Этому нельзя научиться. Ты либо предан кому-то, либо нет.

– Как бы ни разнились наши взгляды, – собеседник тепло улыбнулся девочке, – помни: моя преданность принадлежит тебе.

– Лишь по долгу, а это совсем другое.

– Ты права, – взвесив ее слова, отозвался Маллик. – Но преданность от этого не становится менее ценной. И я останусь верен тебе до конца.

Несколько миль они проехали в полной тишине. Вопросы копились в голове Фэллон, пока не прорвались наружу.

– Почему ты покинул Уэльс?

– Меня призвали.

Она вздохнула так протяжно и насмешливо, как умеют только тринадцатилетние подростки, вынужденные иметь дело с раздражающим высокомерием взрослых.

– Я бы поинтересовалась, кто именно тебя призвал, но уверена, что услышу очередное «узнаешь в свое время».

– Так и будет, поверь. Как и ты, я тоже когда-то был молод и точно так же дивился, по какой причине именно мне выпала сия доля. Поверь, я знаю, каково это – покинуть родной дом и семью.

– А у тебя есть дети?

– К сожалению, сей дар обошел меня.

– Но ты подарил мне плюшевого медведя.

– С твоей стороны было щедро передать игрушку младшему брату, оставить ему на попечение хоть толику себя.

Фэллон постаралась отбросить воспоминания об Итане, так как они грозили снова вызвать слезы.

– А еще ты подарил мне свечу и хрустальный шар, – вместо этого продолжила она. – В отличие от медведя, они не похожи на игрушки. Только мне под силу зажечь свечу. Иногда я это делаю. И она никогда не тает.

– Она предназначалась именно тебе.

– Ты ее сделал?

– Да.

– Мама говорила, что в хрустальный шар способна заглянуть только я, но, сколько бы я ни пыталась, ничего не выходит. Он ничего не показывает.