Читать книгу - "Шаг к удаче - Ярослав Коваль"

Тесьма развязалась легче лёгкого. С должной осторожностью юноша развернул свиток и с недоумением уставился на какую-то весьма сложную схему, изобилующую значками, расставленными буквально где только можно. Центром схемы служил затейливый переплетённый символ, он наверняка что-то должен был обозначать, но что именно — Илья не догадывался даже приблизительно.

«Медитационная схема?» — подумал он сперва. Поколебался, но всё же решил проверить, сосредоточился. Результата не добился ни в первый раз, ни во второй, когда всё-таки заставил себя подняться с постели и распластать свиток по столешнице, как положено. Санджиф вернулся поздно вечером, и такой уставший, что, посмотрев на него, приятель отложил разговор на следующий день.

До странного свитка руки у него дошли только через несколько дней, когда были благополучно сданы промежуточные экзамены по алхимии и материаловедению и школьники получили возможность хоть ненадолго вздохнуть с облегчением.

Уроженец Ночного мира разглядывал листок очень долго. Потом пощупал край свитка, перевернул его на другую сторону.

— Это пергамент, — сказал он через некоторое время.

— Да ладно! — поразился Илья. — По-моему, так бумага и бумага.

— Пергаменты тоже бывают разные, видишь ли. Разная выделка, разные сорта. Если не веришь, попробуй его порвать. Может, конечно, и получится, но не сразу, и — главное — разницу ощутишь.

— Не буду пробовать, поверю на слово. — Юноша повертел лист перед глазами. — Ладно, то, что это пергамент, конечно, здорово. Но о чём это говорит?

— О том, что, по крайней мере, в свое время на этом листе было изображено нечто очень важное. Раз это не текст из какой-нибудь священной книги, а всего лишь схема, значит, схема важная. Вот и всё.

— А продавец сказал мне, что это ерунда.

— Он мог и сам не знать. Наверняка «лотерейный» ящик упаковывал не он. Иначе бы сразу отличил пергамент от бумаги, антиквары в таких вещах отлично разбираются. Поручил какому-нибудь простачку. А с расстояния не определить подобный материал, сам видишь.

— Да уж… Вижу. А вот это что за символ? Ты не в курсе?

— Это символ удачи, — отозвался Санджиф, взглянув лишь мельком. — Не помнишь? В учебнике символьной магии он есть.

— Так он магический?!

— Сам по себе нет. Просто его элементами обозначают любые промышленные амулеты на везение. И самодельные тоже. Госстандарт маркировки.

— А почему элементами, а не им самим?

— Чтоб не вводить в заблуждение. Амулеты на везение не могут обеспечить стопроцентную удачливость, лишь немного повышают её вероятность.

— А это, значит, знак стопроцентной удачливости?

— Вроде того.

— И что это может означать?

— Фиг знает. — Санджиф ещё раз повертел свиток. — Вообще на план похоже. Типа, иди туда, к центру, и будет тебе стопроцентная удача. Вот только что это означает — не представляю.

— А как-то узнать можно?

— Можно, наверное. Будем у меня в замке, покажешь свиток архивариусу. Он, конечно, знает не всё, но большую часть того, что имеется в библиотеке, а библиотека у отца большая. Её собирал сперва дед, а потом мама. Долго собирали… Короче, если в библиотеке есть что-нибудь по этому поводу, архивариус сможет объяснить или хотя бы подсказать, где смотреть. Опять же вот этот знак меня немного смущает. Кажется, так раньше маркировали документы, ну вроде как отмечали последовательность и степень важности в подшивке. Но я не уверен.

— И что?

— Только то, что по манере маркировать можно узнать возраст документа. Вот и всё. Стандарты-то меняются…

— Здорово! Надеюсь, твой архивариус сможет опознать символику.

— Он не мой, он отцовский… Ты идёшь на фехтование?

— Конечно, иду!

Учёба шла своим чередом. Ближе к зимним экзаменам свободного времени у Ильи стало оставаться так мало, что Родеран предложил приезжать только по воскресеньям. Это отнимало у юноши возможность ездить в Уинхалл, теперь он туда выбирался нечасто, но не слишком огорчался, потому что зимний город мало чем мог порадовать. Разве что кафе или пиццерией, или клубом, если повезет, но последнее время надзор за учениками действительно стал строже, и Абло Динн-Бег никак не мог договориться о местечке на представлении даже для одного Ильи. Что же касалось кафешек, то и в столовой общежития можно было приятно посидеть с девушкой, а ехать и идти по морозу ради того, чтоб угоститься, не всегда тянуло.

К тому же Мирним частенько приглашала своего друга в комнаты к матери, попить чай там. Ирвет, учительница истории, не возражала против общества своего ученика (кажется, она предпочитала, чтоб отношения дочери с молодым человеком протекали у неё на глазах, но не акцентировала на этом их внимание), к тому же пекла очень вкусные пироги и делала тартинки с вареньем.

Теперь Илья, Санджиф и Мирним часто делали уроки вместе — это упрощало задачу и помогало им выкраивать немного свободного времени. Всё чаще к ним стала присоединяться Маша, которой иногда были плохо понятны некоторые темы. Объясняя ей уже пройденное в прошлом году, друзья — вот удивительно — начинали лучше понимать кое-что из того, что изучали сейчас. Охотнее всего на вопросы Маши отвечал сын лорда, дочь учительницы, наоборот, долго косилась на новую знакомую. И лишь тогда, когда интерес Санджифа к младшекласснице уже ничто не могло спрятать, подобрела, даже стала любезной, охотно помогала что-то отыскать в справочниках или советовала книгу.

— Не понимаю, что он в ней нашел, — сказала она как-то Илье, когда они прогуливались по оранжерее — здесь даже в самые лютые морозы цвели огромные тропические цветы и по огромным листьям бегали разноцветные жучки, настолько милые, что их не боялись даже те девчонки, которых трясло при слове «насекомое». Правда, к сожалению, в большую, самую интересную и роскошную часть оранжереи допускали только учителей, или по личному разрешению директора, но даже доступной части хватало для приятного времяпровождения.

Юноша лишь плечами пожал.

— Ты его не спрашивал?

— Кого? Сафа? Странно как-то задавать подобные вопросы.

— Она же совсем некрасивая…

— Она милая и весёлая. С ней всегда интересно поболтать. — Илья снова дернул плечом. — Я летом был на их балу… Я имею в виду, на балу, где присутствовала знать. Их девицы такие прямо красивые, такие прилизанные, просто обложка журнала, никак иначе. Смотреть приятно, конечно… Может, Сафу эти красотки уже поперек горла? Нарисовать личико всякими косметическими и магическими средствами — дело плёвое, а вот пообщаться…

— Плёвое дело? — Мирним фыркнула и как-то машинально оправила пряди, красиво обрамляющие лоб. — Ничего ты не понимаешь в жизни, вот что я скажу… Но вообще в том, что ты говоришь, есть доля истины. Наш светский человек, похоже, наелся совершенства. Ему контраста захотелось. Не галантности и изысканности, а эдакой обыденной простоты. А ты у нас вырос в атмосфере простой жизни, поэтому тебе хочется чего-нибудь более утончённого.