Читать книгу - "Долг воина - Джульет Э. Маккенна"

— Пытаешься сменить тему? — поддразнил я ее.

— О чем ты хочешь говорить? — парировала моя возлюбленная.

— Как прошло плавание? — Я знал, насколько Ливак ненавидит корабли.

— Бывало и хуже, — коротко ответила она.

— Я просто хотел, чтобы ты как можно скорее вернулась ко мне.

Я почувствовал себя немного виноватым, что не предложил ей совершить более короткое плавание до Каладрии, а остальной путь проделать по суше. Я бы подождал.

Ливак снова улыбнулась.

— Я хотела быть здесь. Ради этого стоило потерпеть тошноту.

Я взял ее за руку, и мы пошли вдоль пристани. На канатной

дороге вовсю кипела работа. Бегуны носились взад и вперед, протягивая пеньку между столбами. Канатчики потели, вертя рукоятки, которые поворачивали храповые колеса и скручивали пеньку. Скрученные пряди складывали пополам, чтобы они обвились вокруг себя, тогда при попытке раскрутить одну прядь остальные уплотнятся, и канат останется свитым.

— После всех вежливых разговоров через магов я думала, тебе будет что сказать, когда мы наконец окажемся одни. — Ливак склонила голову набок и посмотрела на меня с недоумением.

Я засмеялся.

— Не мог же я тебе обещать бесконечные наслаждения за пологом кровати, когда Казуел передавал каждое слово.

— Он мог бы заодно поучиться, — ехидно заметила Ливак.

— Или умереть от стыда. Так что ты узнала за это лето?

Если мы намеревались сравнивать успехи, почему бы ей не начать первой?

— Прикинь-ка вес. — Ливак вручила мне котомку, и я ощутил на дне солидную тяжесть, которая могла быть только деньгами. — Это то, что мне удалось в конце концов выбить из скряги Планира.

— Значит, ты привезла эфирные знания? — Хорошо, что хоть

один из нас удовлетворит патрона, напомнил я себе. — Из Леса или Гор? Тот песенник оправдал твои надежды?

— Мы привезли горянку, адепта в их разновидности Высшего Искусства, — ответила Ливак с той же самой уклончивостью, которая уже начала вызывать у меня подозрения.

— Как вам это удалось?

Она пожала плечами.

— Это долгая история. Я расскажу тебе потом, за бутылкой вина.

— Значит, меня еще ждут потрясения? — Я повесил ее котомку через плечо.

— Что-то вроде того, — призналась моя возлюбленная, обхватив меня рукой за талию. — А как прошло твое лето? Ты стал незаменимым для мессира? Знаешь, мне есть что рассказать ему о том песеннике. И я надеюсь, сьер заплатит щедро. — Ливак остановилась и подняла на меня свои зеленые глаза, в которых заплескалось беспокойство. — Казуел передал Шиву, что ты оказал великую услугу императору или что-то такое?

— Можно и так сказать. Праздник выдался богатый событиями, это точно. — Я обнял ее за плечи, и мы снова пошли.

— Как насчет сьера? — напомнила Ливак. — Насколько выше по той лестнице ты взобрался?

Я резко вдохнул.

— Я спас его жизнь, его и Камарла, когда головорезы, нанятые врагом, пытались убить их обоих.

Лицо моей возлюбленной прояснилось.

— Это должно стоить кучу крон.

— Он щедро заплатил, — заверил я ее. — И вернул мне мою клятву вместе с золотом.

Ее рука упала. Ливак повернулась ко мне, ее яркие глаза скользили по моему лицу в поисках хоть какого-то намека на мои переживания.

— Он тебя выгнал? После того, как ты спас его жирную шею? Да как он смеет?

Ее негодование согрело меня.

— Все немного сложнее. — Я услышал жалобную нотку в своем голосе. — Я помогал Темару искать артефакты, защищая интересы Д'Алсеннена. Сьер решил, что я окажусь вынужденным выбирать между Д'Алсенненом и Д'Олбриотом, и сказал, что не хочет загонять меня в этот угол.

Ливак фыркнула с презрением.

— Слабое оправдание.

— Я тоже сначала так думал.

Она посмотрела на меня изучающим взглядом.

— Ты не злишься? Тебя это не огорчило, не оскорбило?

— Я и злился, и огорчался, и обижался, — я вздохнул, — но больше всего я чувствую облегчение. И в каком-то смысле мессир прав. Принимать статус избранного, когда все, чего я на самом деле хотел, это превратить службу Дому в какое-то средство обеспечить нам будущее, было недостойно клятвы. Я заботился о себе, не вверяя себя Имени, а это не совсем честно.

— Какая может быть честность, когда цена верности — не более чем постель и набитое брюхо для девяти человек из десяти? — съязвила Ливак. Затем она стала серьезной. — Но ты не загадил гнездо? Ты еще в хороших отношениях с мессиром? Если мы брошены на произвол судьбы, нам понадобятся деньги. Сьер заплатит мне то, что должен? Я бы предпочла, чтобы он сам это сделал.

— Или ты влезешь через верхнее окно однажды темной ночкой и сама произведешь расчет?

— Что-то вроде того.

Я ответил ей такой же озорной улыбкой, но мы оба знали, что это не шутка.

— Думаю, сьеру хватит ума заплатить то, что тебе причитается, — сухо заметил я.

Ливак взяла меня под руку, и мы прошли немного дальше по пристани, останавливаясь, чтобы пропустить вереницу портовых грузчиков. От нечего делать мы с любопытством глазели на ждущие корабли. Гавань была так набита, что мы едва могли разглядеть воду, желтовато-зеленую с мирными кружевами пены.

— Если сьер теперь не будет нас содержать, то что мы станем делать? — Моя возлюбленная прикусила губу, но казалось, что перспектива свободы ее не слишком огорчает. — Каролейя еще в городе? Она всегда знает, как быстро удвоить крону.

— Мы уже говорили об этом, — ненавязчиво напомнил я Ливак. — Что бы мы ни делали, куда бы ни ехали, я остаюсь на солнечной стороне закона. А Каролейя, на мой взгляд, слишком любит тень.

— Она тебе не понравилась? — Ливак сощурила глаза.

— Очень даже понравилась, — успокоил я ее. Даст свидетель, я знаю, насколько важны для Ливак ее друзья. — И она здорово помогла мне и Темару. Просто я не намерен заниматься ее ремеслом.

Ливак широко улыбнулась.

— Для этого ты недостаточно хорош собой.

— Ты мне нарочно не сказала, верно? О том, что она такая красавица? — Я погрозил Ливак пальцем. — Хотела посмотреть, упаду ли я в ту медвежью яму?

— Ты же дал своей алдабрешке то, что она хотела, верно? — возразила она.

Я прикинулся обиженным.

— Я был покорным рабом, который делает, что ему велят.

— Следи за своим языком, — посоветовала моя возлюбленная. — Если он станет еще длиннее, кое-кто тебя за него повесит. — Но она улыбалась.

Я привлек ее к себе и крепко поцеловал под свист и улюлюканье портовых грузчиков. Может, у меня и появлялось минутное искушение согрешить с Каролейей, но каждый может принять дрозда за соловья, если его голова забита другим. Однако он никогда не примет соловья за дрозда, и теперь, когда я держал Ливак в своих объятиях, я знал, что она — моя соловушка. Я бы даже сказал ей это, если бы нашел слова, за которые Ливак не высмеет меня как сентиментального дурака.