Читать книгу - "Сага об Элрике Мелнибонэйском - Майкл Муркок"

А за ними надвигались чудовища, самые невероятные, самые диковинные, будто сошедшие с полотен Босха. Внезапно возникла почти крамольная мысль: а что, если художник творил, опираясь на опыт, а не на фантазии воспаленного рассудка? Длинноногие, длиннорукие, с выпученными слепыми глазами… Вытянутые рыла свидетельствовали о том, что эти существа ориентировались под землей по запаху. Они были гораздо крупнее людей, скакавших впереди, ни дать ни взять игрушечные солдатики двух различных видов. Дикари, уродливые, но наделенные зачатками разума дикари, с дубинами и топорами в руках. Попадались среди них и лучники, и те, кто был вооружен мечами. Скорее толпа, чем армия в истинном смысле слова. Но их были тысячи…

— Труги, — сказала Оуна.

Теперь я понимал, почему народ офф-моо не слишком опасался обитателей темных земель. Чудовищам не хватило бы ни разумности, ни желания, чтобы напасть на Мо-Оурию по собственной инициативе.

Один из офф-моо что-то негромко произнес. Оуна утвердительно кивнула.

— Все пантеры исчезли, — объяснила мне девушка. — Тругам некого больше опасаться. Мы не знаем, что случилось, — мертвы ли пантеры, заколдованы или просто исчезли.

— Как они могли просто исчезнуть?

— Колдовство, — Оуна пожала плечами.

— Колдовство? — я не стал скрывать скепсиса. — Колдовство, фройляйн? Неужели наше положение настолько отчаянное, что мы готовы поверить в колдовство?

— Называйте как хотите, граф фон Бек, — нетерпеливо бросила Оуна, — но по мне это слово — самое точное. Пантеры слышат зов. Зов существа, куда более могущественного, нежели все те, кто обычно бродит по подземелью. Быть может, владыки Вышних Миров. Отсюда следует, что Гейнор каким-то образом исхитрился привести сюда своих сверхъестественных союзников. Если они сохранили в нашем мире свое могущество, значит, победить их невозможно. Правда, некоторым, чтобы перейти из мира в мир, нужен посредник — например, Гейнор и его армия.

— Эти труги — настоящие великаны, — заметил я, поглядывая на диск.

— Только здесь, — ответила Оуна. — В других мирах они совсем крошечные. Они населяют пространства между Мо-Оурией и Серыми Жилами. Исчадия преисподней, обитатели бездны, пушечное мясо Гейнора. Если Гейнор возьмет верх колдовством, именно труги будут добивать тех из нас, кто уцелеет.

— Похоже, вы пережили не одно нападение, фройляйн, — проговорил я.

— Да уж, — Оуна устало усмехнулась. — Сражениям нет конца, граф. Вы и представить себе не можете, какая беда угрожает вашему миру.

Желание иметь при себе Равенбранд стало нестерпимым. Я попросил Оуну объяснить офф-моо, что скоро вернусь, и выбежал из помещения.

Я мчался по извилистым улицам, перебегал из света в тень и вновь выскакивал на свет, выискивая дорогу как по запечатлевшимся в памяти краскам, так и по форме строении. Наконец я добрался до отведенного мне жилища и сразу кинулся туда, где спрятал клинок. К моему несказанному облегчению он лежал там, где я его оставил, — в нише возле кровати. Я развернул ткань, чтобы убедиться воочию, что это действительно мой меч, и черная сталь приветственно загудела.

Я снова завернул меч в материю — этакие самодельные тряпичные ножны, вышел из башни с клинком на плече и вновь углубился в лабиринт улиц, ориентируясь, как и прежде, по лучу серебряного света там, по тени тут, по игре красок на стене, по очертаниям «деревьев» в каменном саду.

Позади осталась центральная площадь, я уже приближался к горловине очередной узкой улочки, когда позади меня послышался язвительный смешок. Я обернулся — и увидел перед собой лучащегося торжеством кузена Гейнора. Он держал в руках лук и целился мне прямо в сердце.

Честно говоря, мне совершенно не приходило в голову, что он наберется наглости и последует за нами в Мо-Оурию. Наверное, я до сих пор не привык к тому, что один человек может одновременно находиться в двух местах — вести на город армию чудовищ и незаметно проскользнуть в тот самый город в одиночку.

Гейнор широко улыбнулся.

— Я вижу, ты удивлен, кузен. Мое второе «я» командует одним фронтом, а у меня развязаны руки. Мечта полководца, а? — он уставился на меч с таким видом, что мне захотелось крикнуть ему:

«Подбери слюни!» Клинок зачаровал его, можно даже сказать, загипнотизировал.

Не раздумывая, я стиснул пальцами рукоять и повернулся таким образом, чтобы мне не составило труда выхватить меч и выбить лук из рук Гейнора. Пусть только приблизится…

Но Гейнор не собирался лезть на рожон. Он держался на безопасном расстоянии, по-прежнему не снимая стрелу с тетивы. Разумеется, в искусстве стрельбы из лука он был новичком, но, похоже, успел набраться опыта.

Делать нечего, надо подойти к нему.

Я шагнул вперед, сделал маленький, крохотный шажок, продолжая при этом разговор. Но Гейнор разгадал мою уловку и выразительно покачал головой.

— Кузен, с какой стати мне оставлять тебя в живых теперь? — он ухмыльнулся. — Ты принес меч. Мне остается лишь убить тебя и забрать его.

— Тогда стреляй в спину, — прорычал я в тот самый миг, когда он спустил тетиву. Стрела угодила мне в левую руку. Я подивился было, что не чувствую боли, но потом сообразил — стрела застряла в плотном материале моей твидовой куртки, даже не поцарапав кожу. Прежде чем Гейнор успел наложить на тетиву другую стрелу, я в несколько шагов оказался возле него и приставил меч к его горлу.

— Бросай оружие, кузен, — потребовал я. Бок пронзила боль. Опустил глаза — в мои ребра упирался нацистский кинжал. Повернув голову, я встретился с безжизненным взглядом Клостерхейма.

Еще один двойник. Я содрогнулся.

— Мы все заодно, — пробурчал Клостерхейм. — Все, граф. А нас миллионы.

Он выглядел обеспокоенным. Что его могло напугать?

Мы оказались в патовой ситуации, застыли скульптурной группой — мой меч у горла Гейнора, кинжал Клостерхейма у моих ребер.

— Опустите меч, граф, — сказал Клостерхейм. — И положите его на землю. Я расхохотался ему в лицо.

— Клянусь, вам придется меня убить, чтобы забрать Равенбранд! Гейнор хмыкнул.

— Твой отец тоже клялся, что скорее погибнет, чем расстанется с известной тебе вещицей. И что же — он погиб, а вещица пропала. Ульрик, дорогой мой кузен, отдай мне меч, и можешь возвращаться в свой Бек. Тебя никто не тронет, даю тебе слово, живи там, как тебе заблагорассудится. Кузен, среди нас есть те — идеалисты вроде тебя, — кто не боится запачкать руки, сажая райские семена. Не хочешь пачкаться, не хочешь марать руки — твое право. Но я сделал иной выбор. Я готов принять неизбежное, готов сражаться за установление порядка во всей мультивселенной. Ты понимаешь, о чем я?

— Ты безумец, — ответил я. Он рассмеялся.

— Безумец? Все мы безумны, кузен, уж поверь. Сама мультивселенная давным-давно спятила. Но в наших силах вернуть ей рассудок, и мы это обязательно сделаем. Мало того, мы изменим ее по нашему желанию! Все меняется, и мироздание в том числе. Разве ты не чувствуешь, что меняешься день ото дня? Это единственный способ выжить. Я именно так и выживаю. Человеческий разум не в состоянии воспринять все то, что окружает его здесь, не изменившись, не подстроившись под новые условия. По-твоему, тот Ульрик, который бежал из концлагеря, и ты нынешний — это один и тот же человек?