Читать книгу - "Чаща - Наоми Новик"

При этой мысли я содрогнулась от ужаса, а Дракон, по-прежнему хмурясь, перевел взгляд на принца. Тот тихо застонал и заворочался во сне: он постепенно просыпался. Вот он неуверенно поднял руку и потер лицо. Я неуклюже поднялась на ноги и опасливо отодвинулась от кровати, поближе к Дракону.

— Вот что, — промолвил Дракон. — Каликуал. Это всяко лучше, чем колошматить ухажеров по голове до бесчувствия.

И он выжидательно воззрился на меня. Я поглядела на него, затем на просыпающегося принца, затем снова на Дракона.

— А если бы я не была ведьмой… — промолвила я. — Если бы я не была ведьмой, ты бы позволил мне… ты бы отпустил меня домой? А ты не можешь избавить меня от силы?

Дракон молчал. Я уже привыкла к его такому противоречивому лицу: юному и старому одновременно. Несмотря на все прожитые годы, морщинки у него обозначились только в уголках глаз, ну еще одна-единственная складка меж бровей и резкие линии вокруг угрюмого рта — ничего больше. Двигался он как юноша. А если с возрастом люди мягчеют и добреют, то это явно не его случай. Но сейчас, на одно краткое мгновение, глаза его сделались глазами старика — и странен был их взгляд.

— Нет, — произнес он, и я ему поверила.

Но Дракон тут же стряхнул с себя задумчивость и указал рукою: я обернулась — принц приподнялся на локте и, моргая, смотрел на нас обоих. Да, все еще оглушенный, непонимающий… но вот в лице его мелькнула мысль: он вспомнил меня.

— Каликуал, — прошептала я.

Из меня хлынула сила. Принц Марек снова откинулся назад, на подушки, закрыл глаза и уснул. Я доковыляла до стены и по ней съехала на пол. Мясницкий нож все еще валялся там же, на полу. Я подобрала его и наконец-то воспользовалась им по назначению: взрезала платье и шнуровку корсета. Теперь по всей длине лифа сбоку зияла дыра, но зато я смогла отдышаться.

Я откинулась к стене и на мгновение закрыла глаза. А затем поглядела снизу вверх на Дракона: тот досадливо отвернулся от столь жалкого зрелища и теперь неприязненно рассматривал принца.

— А разве его люди с утра о нем не спросят? — забеспокоилась я.

— А ты рассчитываешь держать принца Марека во власти сонных чар в моей башне до бесконечности? — бросил Дракон через плечо.

— Но ведь, когда он проснется… — начала было я и умолкла. — А ты не мог бы… ты можешь сделать так, чтобы он все забыл?

— О, разумеется, — откликнулся Дракон. — Он, понятное дело, не заметит ничего необычного, когда проснется с невыносимой головной болью и огромным провалом в памяти.

— А что, если… — Я с трудом поднялась на ноги, по-прежнему сжимая нож. — Что, если он вспомнит что-то другое? Ну, например, что просто лег спать у себя в комнате…

— Ну не будь дурой, а, — фыркнул Дракон. — Ты говоришь, ты его не соблазняла, значит, принц пришел сюда по собственному желанию. А когда у него такое желание возникло? Нынче вечером, уже в постели? Или это он по дороге размечтался о мягкой перине и нежных объятиях?.. Да, я понимаю, что твои объятия оказались не таковы, ты уже предоставила достаточно доказательств обратного! — рявкнул он, едва я попыталась запротестовать. — Насколько можно судить, он возымел такое намерение еще до того, как выехал из дому — это было преднамеренное оскорбление.

Я вспомнила, как принц сказал про Дракона — «Он ведь так обычно говорит, да?» — как будто все обдумал заранее, как будто и впрямь все спланировал.

— Он хотел оскорбить тебя?

— Он полагает, я забираю в башню женщин, чтобы принуждать их к блуду, — объяснил Дракон. — Большинство придворных в это верят, ведь они сами на моем месте поступили бы ровно так, дай им полшанса. Мальчик, видимо, вздумал наставить мне рога. А потом пустил бы слух при дворе — и был бы счастлив по уши. Магнаты просто обожают играть в такие игры: на что ж еще время-то тратить!

Дракон говорил пренебрежительно, но ведь, когда он ворвался в комнату, он был и в самом деле здорово зол!

— А зачем принцу оскорблять тебя? — робко спросила я. — Разве он приехал не за… не попросить тебя о какой-то магии?

— Нет, он приехал полюбоваться видом на Чащу, — буркнул Дракон. — Безусловно, он приехал за магией, а я велел ему заниматься своим делом, то есть рубить на куски вражеских рыцарей и не мешаться в то, что выходит за пределы его разумения. — Дракон фыркнул. — Мальчишка начинает верить собственным трубадурам: он хотел попытаться вернуть королеву.

— Но королева мертва, — растерянно возразила я. Ведь так войны и начались. Уже почти двадцать лет минуло с тех пор, как Василий, наследный царевич Росии, явился в Польнию с посольством. Он влюбился в королеву Ханну, и они бежали вместе. А когда солдаты короля их почти настигли, они скрылись в Чаще.

Вот и все, конец истории. Если кто и вошел в Чащу, так обратно уже не выйдет, во всяком случае живым-здоровым и самим собою. Случалось, жертвы Чащи выбирались наружу ослепшие, с истошными криками; а иногда — обезображенные и искореженные до неузнаваемости; но хуже всего — это когда они возвращались в своем собственном обличье, но необратимо искаженные изнутри, и за их спиною маячило смертоубийство.

Королева и царевич Василий из Чащи так и не вышли. Король Польнии обвинял наследника Росии в похищении королевы, царь Росии обвинял Польнию в смерти своего наследника. И с тех пор одна война сменяла другую — перемежаясь случайными перемириями и краткосрочными договорами.

Здесь, в долине, мы только головой качали; все сходились на том, что с самого начала это были происки Чащи. Чтобы королева, мать двоих малых детей, да сбежала из дома?! Начала войну с собственным мужем?! Да их сватовство в легенду вошло, а про свадьбу сложили никак не менее дюжины песен. Мама певала мне одну из них, те куплеты, что помнила. Странствующие певцы, понятное дело, больше ее не исполняли.

Наверняка за всем этим стоит Чаща. Может, кто-то отравил их обоих водой, взятой из реки в том самом месте, где она уходит в Чащу; может, какой-нибудь вельможа, проезжая через горный перевал в Росию, по неведению заночевал под сенью темных деревьев на опушке и потом вернулся ко двору уже не собой. Мы-то знали, что это все Чаща — а толку-то? Ведь королева Ханна все равно пропала, а пропала она вместе с роским царевичем, так что мы воевали друг с другом, а Чаща с каждым годом все дальше продвигалась в оба королевства, насыщаясь смертями беглецов и всеми прочими смертями, приключившимися с тех пор.

— Нет, — покачал головой Дракон, — королева не мертва. Она все еще в Чаще.

Я вытаращилась на него. Дракон произнес это так уверенно, так сухо и прозаично, как нечто само собою разумеющееся — притом что я-то ничего подобного не слышала. Но в такой ужас мне вполне верилось: удерживать свою жертву двадцать лет в бессрочном плену — да, Чаща на такое вполне способна.

Дракон пожал плечами и махнул рукой в сторону принца:

— Вызволить королеву невозможно, а если принц туда отправится, он только навлечет худшую беду, но мальчишка ничего и слышать не желает. — Дракон фыркнул. — Думает, если убил гидру одного дня от роду, то уже и герой.