Читать книгу - "Фенрир. Рожденный волком - Марк Даниэль Лахлан"

— На тебя и медведь не позарится, Фастар, — заметил один из воинов.

— Ну, тебе виднее, ты же женатый.

Викинги снова захохотали. Затем заговорил Фастар.

— Жди здесь, — сказал он Лешему. — Кстати, Сван, посиди-ка с ним, чтобы он никуда не ушел.

Сван был настоящим великаном: ручищи толщиной с ногу Лешего, на две головы выше купца, за плечом гигантский боевой топор. «Но улыбается приятно», — подумал Леший.

— Я с радостью останусь, — сказал великан. — Обсохну у огня, а купец расскажет мне что-нибудь интересное о востоке.

— Со Сваном ты не пропадешь, — заверил Фастар, — только имей в виду, когда доходит до стычки, вся его обходительность мигом пропадает.

Леший тонко улыбнулся, услышав угрозу. Он стал пленником и прекрасно это понимал.

Воины рассыпались по лесу в поисках девушки и позвали за собой собаку. Леший слышал, как их голоса затихают ниже по склону.

Он сидел, глядя в огонь, и беседовал с великаном, а сам тем временем гадал, как ему пережить эту ночь, сохранив свою жизнь, свои товары, и удержать при себе девушку, целую и невредимую. Необходимо заручиться поддержкой этого викинга. Сван не был расположен болтать о себе, поэтому Леший принялся рассказывать ему о востоке, о городах Ладоге и Новгороде, где северяне правят местными народами, иногда с помощью оружия, иногда идя на уступки. Тамошние племена никак не могли договориться между собой, как лучше управлять своими землями, поэтому позвали северян, варягов, как они их называют, и попросили править их. Говорят, князь Олег, варяжский князь, является потомком самого Одина и обладает даром предсказывать будущее; кто знает, какой еще магией он владеет.

— И как же ты оказался в компании воронов? — спросил Сван. — Ты вроде нормальный человек. Зачем якшаешься с людоедами и сумасшедшими?

Леший, который отлично подмечал слабости людей, обратил внимание на то, как Сван при этих словах быстро оглянулся. Он ужасно боялся этих воронов, кем бы они ни были.

— Иногда тебе не оставляют выбора, выбирают тебя, — заметил Леший.

— Отлично сказано, — произнес Сван. — Значит, они заставили тебя вести их?

— Они напутали меня до смерти. — Если Сван боится, решил Леший, то и он будет бояться. Схожие черты и согласие помогут отыскать путь к душе этого человека и, вероятно, к спасению.

— Этого они и добиваются, — сказал Сван. — Он не ведает жалости, этот Хутин, за что его можно только уважать, кем бы еще он ни был, но вот его сестрица совсем чокнутая. Как бишь там ее зовут, брат? Что-то я запамятовал.

«А Сван-то вовсе не так прост, как кажется», — подумал Леший. Он подметил, что купец неуверенно говорил о воронах, и решил копнуть глубже. По счастью, Леший обожал разные легенды и много ездил по свету. Вороны Одина, вспомнил он, Хутин и…

— Мунин, — сказал он.

— Ага, точно, хотя вряд ли они много с тобой разговаривали.

— Еще меньше, чем этот мальчишка. — Леший покосился на девушку.

— А он всегда сидит, сложив руки на груди?

— Такая у его народа привычка.

— Лучше бы они держали руки на рукоятях мечей, чтобы не становиться рабами, — заметил Сван.

Леший улыбнулся и указал на собеседника, как будто говоря: «Да ты мудр!», и Сван остался очень доволен этим жестом.

Под деревьями послышался шорох. Леший подумал о волкодлаке. Он не знал, станет ли его возвращение спасением или проклятием. Сможет ли Чахлик победить столько воинов? Но это пришел всего лишь пес, который утратил интерес к охоте и вернулся на то место, где недавно нашел пищу.

— Значит, вы даны? — продолжал Леший.

— Это вы так нас называете, но мы хорды, народ из тех земель, что лежат севернее и западнее королевства данов, — пояснил Сван. — Мы команда одного драккара. Всего нас дюжина.

— Кажется, двенадцать — магическое число для клана берсеркеров?

— Кажется, так.

— А вы берсеркеры?

Леший знал о берсеркерах, и у него сохранились самые неприятные воспоминания об их появлениях в Ладоге. Они шли в бой, одуревшие от грибов и трав, были нечувствительны к ранам, которые привели бы к смерти нормального человека. Говорили, что, даже покидая поле битвы, они продолжали биться. Так и было, потому что они считали всю свою жизнь сплошной битвой. «Но одно дело обладать скверным характером от природы, — подумал Леший, — и совсем иное — сознательно развивать его в себе».

— Мы называемся берсеркерами бога Молота, и это означает, что мы вовсе не берсеркеры. В наше время этим словом называют любого свирепого воина, и в таком смысле мы берсеркеры. Однако во времена моего деда так именовали только приверженцев Одина, настоящих сумасшедших. Мы не такие, но не будет вреда, если люди станут думать иначе.

— А вы вообще чьи?

— Ты имеешь в виду бога или конунга?

— И того, и другого.

— Мы пришли с Зигфридом, потому что он платит за службу: предложил большую награду за девушку. Что касается бога, богов у нас много, но лично я ценю Тора, бога грома. Он куда проще и прямолинейнее вашего Одина с воронами. Никакого безумия, никакого чародейства, не надо вешать людей, принося их в жертву, просто делай, что велено, а не то получишь молотом по башке.

— В этом твоя философия?

— Не совсем. Я ношу топор, а не молот. О, вот и Фастар.

Викинги вернулись, все в поту и грязи после беготни по лесу.

— Нашли ее? — спросил Леший.

— Она исчезла, — сказал Фастар. — Ладно, открывай вино. Вели своему мальчишке принести вина.

Леший знал, что девушка понятия не имеет, в какой из сумок хранится вино, поэтому поднялся сам.

— Не стоит мальчишке знать, где я держу вино, благородные даны. Должно быть, вы, братья мои, очень доверяете своим рабам, если делитесь с ними своими секретами. Я сам буду прислуживать вам.

Фастар засмеялся.

— В Хордаланде у нас два сорта рабов. Первые достойны доверия. Им можно рассказывать о самом дорогом.

— А вторые?

— Мертвые, — сказал Фастар.

Викинги захохотали, а Леший только улыбнулся. На востоке говорят, что смех подобен семейному очагу — чтобы присоединиться, необходимо получить приглашение. Смеяться во все горло означает набиваться в друзья, решил он. Лучше реагировать на шутки сдержанно, чтобы не вызвать ни у кого негодования.

— Если бы мы на востоке убивали всех негодных рабов, то остались бы вовсе без них, — сказал он.

Он устроил целое представление, заставив Элис повернуться к нему спиной, пока он развязывал сумку с самым плохим вином. Достав две бутылки, он вернулся к костру. Сел, вынул деревянные пробки, вытащил промасленную пеньку, набитую вокруг для надежности.