Читать книгу - "Путь к себе - Анна Летняя"

— И еще одно… — доктор Эрено замялся. — Алина Юрьевна, прошу тебя не нервничать особо и не сдаваться, что бы ты не узнала сейчас. Вернее, попросить тебя я хочу о двух вещах, но вторую озвучу после того, как ты ознакомишься с первой причиной моей сегодняшней тревоги.

Его странный и, если честно, пугающий своей неуверенностью тон сбил меня с толку. Доктор Лэф Эрено не казался мне легко внушаемым слабаком. Не при его специальности можно так трястись и путаться в словах.

Я кивнула и попробовала ободряюще улыбнуться. Но вспомнив, как именно должна сейчас выглядеть, стушевалась. Не от куска мяса ожидаешь привлекательной подбадривающей улыбки.

— Не переживайте, расстроить меня теперь может мало что. Я ведь и так не ожидаю легких деньков в моем обозримом и туманном будущем. И пока лишь в некоторые моменты думаю о смерти, но это лишь глупые пустые мысли. Я выживу. Я смогу подняться вновь в этом вашем продвинутом времени.

— Я рад это слышать. Очень рад, — вымучено улыбнувшись, он вытащил очередную необычную «ручку» и растянул ее в экран.

Доктор кивнул головой с наростами и светлыми волосами, не скрывающими наши отличия.

— Хорошо, если так. Это прэйд, устройство, напоминающее ваши планшеты, но с более развернутым функционалом. Позже я обязательно подробнее покажу, как он работает и что может. Но сейчас тебе достаточно проводить пальцем, проматывая страницы. Читай, а как будешь готова, скажи Сорте позвать меня вновь. Можешь сделать это сегодня, а можешь завтра. Я не буду торопить тебя.

Кивнув, я проследила за уходом доктора Эрено из моей палаты, и повернулась к прэйду. Там был отсканированный текст рукописного текста, и почерк мужа я узнала практически сразу.

«Здравствуй, Аличка.

Я виноват перед тобой. Очень сильно виноват, девочка моя ненаглядная. Я полюбил другую женщину, в свои почти пятьдесят лет. Не было страсти, восторга от одного обращенного в мою сторону взгляда…»

Судорожно вздохнув, я поняла, что все страницы послания из прошлого будут покаянием. Не то, на что я рассчитывала, но хоть какой-то способ, наконец, понять, что же случилось в жизни мужа, раз он не исполнил свое обещание. Можно сказать, отступил от собственной же идеи.

По сути, мечта о новой жизни изначально принадлежала целиком ему, моему Петру. И когда меня все вокруг принялись убеждать, что он не прошел заморозку по собственному желанию, я не верила. Не таким человеком был мой супруг, чтобы отказаться от плана всей его жизни — не ограничиваться одним отрезком существования.

На страницах дневника я узнала, что Ольга, так звали вторую жену Петра, за плечами имела неудачный брак и двух детей, которых ее бывший муж не желал ни видеть, ни знать. Тогда как сам Петр полюбил ребят, как своих собственных. Потом у них появилось еще трое малышей. Две девочки и мальчик, родившиеся с разницей чуть больше года. Он поделился некоторыми подробностями, как быстро росли дети. Как у старшего обнаружили болезнь сердца и потребовалась пересадка, а у младшей дочери проявилась болезнь крови. Как лечили их, собирая деньги. Набрали кредитов, но не трогали мой бизнес. Ни в коем случае не желали продавать теплицы и раскрученные магазины. Напротив, Ольга закончила специальные курсы и принялась помогать ребятам в теплицах, перенимая опыт. Расширялись, вкладывались в мое детище, заказывали все новые и новые сорта цветов.

Именно мой, а не свой собственный бизнес, Петя стал развивать, переведя в основной доход семьи. Сыновья, старший и самый младший, пошли учиться на агрономов с уклоном в цветоводство. Остальные направились в коммерцию, выбрав специальности, дополняющие друг друга.

Дальше появились внуки, и от идеи продолжить жизнь, оставив позади прожитые годы со второй семьей, Петр отказался. Как он может вновь жить, когда жена, дети и прочие потомки умрут? От идеи замораживать всех подряд он тоже отступил, ведь никто не поддержал идею нового тела для второй жизни. Считали ее утопичной, и от того несбыточной на корню.

Я читала и радовалась, хотя по моему лицу текли слезы душившей меня обиды. Вот значит, как повернулась судьба Пети. Новая любовь и счастье заставили моего мужа пересмотреть свое решение прожить еще раз, не оставляя меня в одиночестве в новом времени. Он именно это и сделал.

Рассказывал он и про прилет инопланетян, но скомкано. По словам Петра, они не мешали вести бизнес и даже принялись субсидировать натуральное хозяйство, в том числе и мои теплицы. Скупали все, вплоть до самого чахлого саженца, и увозили растения с планеты. Поставляли новые семена, решив перейти на систему заказов для получения тех растений, которые в их мирах уже не были так сильно распространены, как прежде, но другие миры в них очень нуждались.

Я радовалась и этому. Подумать только, то, что я создала очень давно, продолжила совершенно незнакомая мне женщина. Вскользь проскочила фраза, что большая часть работников так и трудились у них до самого выхода на заслуженную пенсию. Теперь мне хватало и этого. Слишком много лет прошло для жалости, осуждения или претензий. Главное, что они никого не увольняли, не закрыли мое дело. Кто из сотрудников решил остаться, кто уйти, это их собственный выбор.

Про новые реалии Петер больше сам спрашивал у меня, задавая интересующие его вопросы в пустоту. Это было в его стиле, спрашивать меня о всех моих переживаниях, даже если я просто кивала в ответ головой. За этого заботливого и родного человека я радовалась откровенно. Он был достоин новой семьи и пятерых детей. Подумать только. Для меня видеть рядом с собой одного малыша было бы непривычно, а тут целых пять! Молодец Оля, и молодец Петя.

— Алина, я могу чем-то помочь? — неожиданно спросила Сорта, подходя из своего привычного угла.

У меня был шок, когда я узнала, что она даже спит в нем, сидя на местном кресле. Плуторианка отвечала, что ей удобно и ничего не требуется, но я чувствовала себя неуютно всякий раз, когда открывала глаза и замечала ее на одном месте и в одной позе.

— Все хорошо, Сорта. Это слезы светлой грусти.

— Доктор вас расстроил, передав эти записи?

— Нет. Скорее, он помог понять, что я полностью свободна от оков, что могли настигнуть меня и здесь.

— Если нужно, я могу выслушать, мне не все равно на ваши чувства, — моя проницательная сиделка подошла ко мне и терпеливо ждала ответа.

— Понимаешь, я была замужем в прошлой жизни, девятьсот лет назад, и мой супруг собирался последовать за мной в это время, наказав разморозить его, когда я буду здорова. Но я не любила его. Принимала, как данность, позволяла себя любить и не испытывала ответных чувств. И сейчас, в новой жизни, я могла бы оказаться в затруднительной ситуации. Я могла почувствовать себя обязанной вновь вступить в отношения с моим мужем. Вернуть прежнюю внешность, возможно, лишь слегка ее исправив, ведь именно такую он меня и любил.

— Но ведь вам уже говорили, что ваш супруг не проходил заморозку, — задумчиво произнесла Сорта.

— Да, и от этого мне было только страшнее. Я представляла, что он погиб или его тело не пережило заморозку, что оно было утеряно в процессе. Много негативных мыслей одолевало меня. «Неизвестность — самый жестокий палач». Так сказал один из мыслителей моего времени. Пусть безосновательно терзала себя, но по-другому я не могла, пока не узнала бы истину. Теперь же я свободна, ведь он сам выбрал новую семью и любимых детей. Отказался проходить заморозку, предпочтя продолжиться в потомках. Правильно это или нет, я не знаю.