Читать книгу - "Схватка - Евгений Шепельский"

Кричал, несомненно, старик: голос был немощный, хриплый.

Мое волнение немного ослабло: по крайней мере, у императора не приступ стенокардии — его переживают молча. Что-то другое его мучает. Может быть, почечная колика? Боль от колики дикая, поскольку идет камень. Снимается спазмолитиками. Или не снимается, если спазмолитиков под рукой не имеется… Отпоят ли императора местными снадобьями?

— Изверги-и-и-и… — надрывался августейший монарх. — Свет Аш… Ашара-а-а… помощи!.. Усмирите… уберите мои боли-и-и! Приказываю-ю-ю..!

Накрау Диос ткнул жирным пальцем сразу в двух докторишек, затем увидел меня, и взгляд его, доселе огненный и твердый, стушевался. Он пропустил врачей внутрь, пробормотал что-то невнятное и захлопнул дверь перед моим носом. Я поймал за грудки врачевателя в мышиной накидке и деловито подтащил в темный угол.

— Что болит у императора?

Врач, похожий на вяленую грушку-дичку, до того он был тощ и морщинист, смерил мои регалии и лицо взглядом суслика и пискнул. Он узнал архканцлера, я уже привык, что все в Варлойне читали «Мою империю».

— У господина императора изволят болеть большой палец на левой ноге.

Я непонимающе поднял брови и, видимо, лицо мое приняло суровое выражение, ибо лекарь поторопился объяснить, изрядно побледнев:

— Господин император маются подагрическими болями…

Вот как… Это намного лучше почечной колики и не так опасно, как приступ стенокардии… Думается, откачают. Подагра — бич богатых мерзавцев Средневековья; неумеренное пристрастие к красному мясу и красному же вину приводит к этой болезни, даже я, медицинский неуч, знаю, ибо почитывал кое-что из истории. Именно дворяне и купцы маялись этой болячкой.

— Давно приступ?

Ополоумевший взгляд врачевателя стал чуть более спокойным. Я не бросался на него с кинжалом, не кусал в шею, не пытался отгрызть ухо, а только несильно держал за грудки.

— Да уже третьи сутки, аккурат к вечеру начинается и до утра так ломит, так терзает, ой, помилуй Ашар… — Врачеватель осмелел: — А еще у господина императора, милостивца нашего, вседержителя, да осенит его Ашар, сильно теснит в груди, пучит в животе, стреляет в висках, ломит в затылке, и иногда он видит змеек на постели. Ноги его ослабли и не слушаются, пальцы рук почти не действуют последний месяц, ибо суставы страшно взбухли и болят.

Хм, а что ожидать от старика, который полжизни поклонялся Бахусу, сиречь пил как не в себя? Удивительно, что он вообще дотянул до столь преклонных лет.

Вовремя он подмахнул указ о моем назначении.

— Фракции посылают лучших медиков, господин камергер выбирает и запускает по очереди… Лекарям дан строгий наказ: ослабить все симптомы, что терзают нашего милостивца…

Это как раз не удивительно. Фракциям нужно, чтобы Экверис Растар дотянул до бала в относительном здравии. Почему до бала? Потому, что если Растар помрет до бала — начнется грызня за власть между его наследничками, а это, видимо — видимо! — не вписывается в планы фракций. Переворот случится на балу, где соберутся все члены имперской фамилии. Крыс лучше раздавить в одном подвале, чем вылавливать по всему дому поодиночке, а, черт, я уже это говорил. До того времени фракции сохраняют известный нейтралитет по отношению друг к другу в самом Варлойне и Нораторе, что не мешает им выяснять отношения за их границами. Ну а к перевороту каждая из фракций подойдет во всеоружии… Каждая будет играть в свою игру, и в этих играх некий Аран Торнхелл, архканцлер, темная лошадка, будет мешать. Потому меня попытаются убрать до бала.

Мановением руки я отпустил лекаря и велел Блоджетту указывать мне путь к винным подвалам. Сопутствуемые десятками взглядов, мы двинулись по арочному коридору, примыкавшему к приемному залу императора. Окна здесь были пошире и почище, стены увешаны бархатными малиновыми занавесями. Я спросил, что за штуковина лежит в имперской комнате на мраморном постаменте.

— Большая имперская печать. Символ имперской в-власти. Древняя, как с-сам Санкструм!

— Главная печать Санкструма?

— Наиглавнейшая! Имперская печать — это абсолютная воля императора. Она может утвердить любой указ.

Хм. Белек не упомянул о ней. Я вспомнил слова чародея:

«Твое слово станет законом. Коронный совет обязан утверждать твои указы. Ты не смеешь распускать Коронный совет или пытаться злоумышлять против власти императора или поступать так, чтобы твои действия разрушили империю. — Белек говорил быстро, он будто боялся не успеть, стремился донести до меня основную информацию. — Однако ты вправе казнить членов Коронного совета за доказанное предательство или же работу против империи, или любого другого подданного империи — человека либо нелюдя. Такова твоя власть. Коронный совет не может тебя сместить. Тебя назначил сам император.»

Но Белек не упомянул о Большой имперской печати!!!

— Печать — выше воли архканцлера?

— Равна ей, ваше с-сиятельство. Указ с такой печатью об-бязан к исполнению под страхом смертной кары! Печать под страхом смерти запрещено трогать всем, к-кроме императора.

Обязан, хм… Посмотрим, кто из нас обязан, кто не обязан, а кто просто — макака на дереве. Какая интересная штука — это Большая имперская печать. Как бы наложить на нее свои руки? Дело таково, что все мои указы должен утверждать Коронный совет, который я не могу распустить, и самый простейший выход для фракций Коронного совета, если они хотят меня затормозить, рассматривать мои указы как можно медленнее. Придираться к мелочам. Тянуть с утверждением. Бесконечно возвращать на доработку. Это древний и почтенный способ саботажа. И пока у меня нет сил, чтобы как-то давить на фракции. А вот получив в свое распоряжение Большую имперскую печать, я смогу плевать на саботаж Коронного совета. Но — как ее заполучить, если трогать печать можно лишь императору? Хм, кажется, брезжит идея…

— Большая печать визирует любой указ Императора?

— Да, ваше сиятельство.

— И подпись императора в таком случае не требуется?

— Нет, в-ваше сиятельство.

— Прекрати называть меня сиятельством через каждое слово. Отвечай — да, нет, или подробно отвечай, но не титулуй меня через каждое слово.

— Хорошо, ваше сият… Хорошо.

— Значит, никто не смеет касаться печати кроме императора. Это закон?

— Да, древнее уложение.

Хм, на ваше древнее уложение у меня алмазный резец абсолютной власти, который пока упирается в бетонную стену Коронного совета. Большая императорская печать, надо же… Это как в Японии времен Реставрации Мэйдзи… Никто, понимаешь, не смеет касаться… А у меня алмазный резец и немощный полудурок император… Ладно, разберемся по ходу дела.

— А куда деваются подписанные императором… или архканцлером указы?

— Их подшивают тщательно в Законный свод, ваше… кхм!