Читать книгу - "Приют героев - Генри Лайон Олди"

– Водички не надо, – барон с задумчивам видом дегустатора втянул носом воздух, на миг воздел очи горе. – Кажется, черный мускатель из Бадандена. И еще… м-м… кто-то пьет розовый эмурийский мускат. Семь лет выдержки.

– О-о, ваша светлость! Ваш нос – достояние отчизны!

– Что скажет Тихий Трибунал? – обернулся Конрад к вигилле.

– Тихий Трибунал интересуется: мускат и мускатель – это не одно и то же?

Барон стал похож на девственницу, которой предложили в обнаженном виде проехаться верхом улицами Реттии. И не ради спасения родины, а за смешные деньги.

– Генриэтта, ты позоришь меня при посторонних! Мускат – вино ликерное, зрелое, с тонами розы, меда и цитрона! А в мускателе есть примесь винограда иных сортов, он на треть кислее, и аромат слабей… Но, замечу, букет мускатов при длительной выдержке ухудшается; что же до мускателей…

– Тихий Трибунал, – перебила Анри вдохновленного оратора, – прост и доступен. Тихий Трибунал говорит «да» мускателю.

Не в силах спорить с очевидным, барон сокрушенно развел руками.

– Значит, мускатель для дамы, и стаканчик рома…

– Двенадцатилетний золотой «Претиозо»! – просиял Трепчик. – Носом не похвалюсь, но память, знаете ли, еще зубастая! Эй, Гастон…

Вскоре, с бокалами в руках, они проследовали к центру залы.

– …Номочка, прекрати есть глазами капитана Штернблада! Он может тебя неправильно понять…

– Ах, Андреа, мне так нравится, когда ты ревнуешь!

– А мне не нравится…

– Скажи, дорогой, а ты мог бы сглазить капитана раньше, чем он отрежет тебе что-нибудь? Нет, не проверяй, я просто так, в теории…

Они чудесно смотрелись рядом: мужественный широкоплечий Мускулюс, чье телосложение как нельзя лучше подходило к фамилии, и статная полногрудая красавица Наама: синие озера глаз, пушистые ресницы, щеки слегка сбрызнуты веснушками – и русая коса до пояса. Малефик ради праздника изменил своей вечной куртке – лазоревый с золотым шитьем кафтан Андреа прекрасно гармонировал с сильно декольтированным платьем некромантки, расшитым по лифу мелким жемчугом.

– Добрый день, господин барон!

– Анри, вы неотразимы!

– Сударыня Шавази! Говорят, вы перебрались из Чуриха в Реттию?

– О да! Между прочим, благодаря Андреа и вам, сударыня Куколь.

– Мне?

– Наше краткое сотрудничество в лабораториях Чуриха принесло плоды куда более значительные, чем можно было подумать. Узкая специализация вредит прогрессу Высокой Науки: на стыках областей лежит столько нового! Принципиально иные подходы, неожиданные ракурсы, побочные эффекты… Короче, ректорат Универмага пригласил меня и Фросю – ну конечно, гроссмейстера Эфраима! – в столицу, прочесть курс лекций по структуральной дрейгурации. А трое профессоров, в том числе и приват-демонолог Матиас Кручек, по обмену уехали в Чурих. Перспективы открываются такие, что…

Глаза Номочки пылали, на щеках проступил очаровательный румянец.

– Его чернокнижие в Реттии?

– Его чернокнижие стоит у окна и пьет шестой кубок вина подряд!

– Простите, мы вас ненадолго покинем…

– Разумеется!

Эфраим Клофелинг был не один. Облачен в длинную мантию академика, гроссмейстер азартно размахивал полным кубком (вино при этом оставалось без движения, словно замерзло до состояния льда), что-то рассказывая Фернану Тэрцу. Рядом с профосом стояла Мария Форзац. Барон с вигиллой с трудом узнали ее: после снятия печатей и исчезновения диббука мистрис Форзац сильно изменилась. Лицо дамы заметно ожило, движения стали свободней, в них возникла плавность; Мария похорошела и, казалось, скинула с плеч десяток лет.

«Груз с души свалился, – думала Анри, глядя на улыбающуюся мистрис. – В прямом смысле слова. Интересно, как она себя чувствует без диббука? Вольной? Или, наоборот, утратившей часть личности? Хотелось бы знать…»

Чего-то не хватало троице у окна.

Ах да, собаки.

– …именно вас, друг мой! Разумеется, не вас лично, а Надзор Семерых в целом. Вы никогда не задумывались, почему характер действий и методы Надзора не меняются в течение веков? Не всем эти методы кажутся правильными, многие считают, что деятельность ордена-невидимки препятствует развитию ряда отраслей Высокой Науки; есть обиженные, есть противники… Пора бы задуматься, тоньше подойти к решению отдельных вопросов. В капитул приходят новые люди, со своими взглядами, идеями, болью, страхами… И, тем не менее, все остается по-прежнему. В чем причина?

Гроссмейстер сделал многозначительную паузу, отхлебнул глоток вина. Барон с вигиллой остановились в трех шагах, не решаясь прервать монолог его чернокнижия. Слова Эфраима предназначались не им, но гросс вещал в полный голос, слышать его мог любой желающий – что, похоже, ничуть не волновало великого некроманта.

– А я вам отвечу! В именах. В традиционных именах, чужих номенах, принадлежавших отцам-основателям Надзора, которые всякий раз принимают на себя новые члены капитула. Это не проходит бесследно: имя накладывает отпечаток. Нет, вожди Надзора не пересаживают имена в полном объеме судьбоносных вибраций, но частично, в основе… Если можно трансплантировать имя – почему нельзя сделать подобную операцию с другими спутниками личности? С духом? С тенью? Вот я и говорю: номенклатурная традиция Надзора Семерых подтолкнула Чурих…

С пронзительной торжественностью взвыли трубы. В дальнем конце залы, на маленьком подиуме, объявился квартет герольдов Ордена Зари. Как и следовало ождать, двое – в млечно-белом, двое – в угольно-черном облачении. Звуки труб вторично огласили залу, герольды замерли, и на подиуме возник важный, как ликтор-новобранец, старичок. Внешностью он отдаленно смахивал на графа ле Бреттэн. «Флаг-канцлер Ордена,» – шепнули за спиной. Одет флаг-канцлер был просто, без украшений. Только знаток, каким являлся фон Шмуц, мог по достоинству оценить и безукоризненно сшитый черный камзол, и панталоны белого атласа. Небось, на одних портных разориться можно…

В руках старичок держал устрашающих размеров свиток.

– Дамы и господа! – бас у флаг-канцлера оказался зычный, командорский, заполнив всю залу целиком. – От имени Ордена Зари рад приветствовать вас…

Официальных речей Конрад не любил, а потому перенес внимание на стаканчик с ромом. В результате канцлерский спич благополучно прошел мимо ушей барона; лишь время от времени долетали отдельные пассажи. В частности, выяснилось: кроме Конрада с Анри, прокуратора Цимбала и председателя Сэркиса, в совете попечителей приюта состоят также гроссмейстер Клофелинг, лейб-малефик Мускулюс (сам из приютских, малефик в момент оглашения прослезился), капитан Штернблад…

– …и Кош Малой, депутат-мажоритарий от общины хомолюпусов Глухой Пущи!

«Теперь за судьбу приюта можно не беспокоиться, – решил барон. – „Два Т“, Бдительный Приказ, лейб-малефициум, высшая некромантура, королевская гвардия и рыжий дурак-оборотень. Ну-ка, кто желает обидеть бедных сироток?»