Читать книгу - "Выстрел в Опере - Лада Лузина"

Н. Непомнящий, А. Низовский. «Легенда о докторе Фаусте»

Горе похоже на опьянение. Ты смотришь на мир словно сквозь слой воды. И голова нездорова. И режет глаза (слезы тоже вода).

Жить неуютно, неправильно…

— Машин почерк дрожал. Буквы в отчаянии метались по строчкам.

А правильно не получается.

Добро и зло слишком слиты воедино. Независимость Украины — добро, но она была невозможна без зла — смерти 50 миллионов. Книги Булгакова — добро, но они стали невозможны без зла — революции. Жертва Христа — добро, но разве она была возможна без зла — предательства Иуды? По одной из легенд, князь Владимир изнасиловал дочь царя Корсуни и ослеп, в наказанье за грех. Раскаялся и принял христианство.

Причиняя добро, ты всегда причиняешь и зло, и невозможно совершить добра, не причиняя зла.

И людей спасает лишь их слепота. То, что этот выбор не зависит от нас. Ибо ни один из нас не в силах выбрать между изнасилованием и христианством, не сойдя с ума…

А нам пришлось сделать такой выбор. И он оказался слишком тяжелым.

Для меня.

Я его не потянула.

P. S. То, что я совершаю, — зло. Но я не вижу другого способа сделать добро.

Маша положила записку на стол. Вышла за дверь.

* * *

Горе похоже на сон, когда каждый твой жест, каждая мелочь приобретает значение.

И протягивая руку к механическому звонку с надписью «Прошу повернуть», Маша ощущала величие и смысл своего поступка.

— Ждала, — приветствовала ее Наследница Ольга. — Я предсказывала вам: очень скоро вы закончите, как моя сестра.

— А что случилось с вашей сестрой? — спросила гостья.

— Она нашла формулу Бога. И воспользовалась ею. И ощутила себя в его шкуре… Но до чего же вы слабы.

— Слаба? — эхом откликнулась Маша.

— Что вы потеряли? Малость. Родителей. Мужчину, с которым вы могли бы еще повстречаться. Ребенка. Подруг… — Слова слетали с ее губ, как легкий и невесомый пух. — Ах да, я запамятовала. Любимого писателя.

— Слепоту, — сказала экс-Киевица. — Я признаю: зло — это добро.

— Признайте: воистину это была самая бескровная из всех революций, — усмехнулась Наследница. — Моей сестре пришлось куда тяжелей. Ей пришлось принять, что добро — это зло. Я сказала вам, она не желала крови, не желала женских свобод. Это так. И все же я вам солгала. Она знала, что подарит свободу слепым и зальет Землю кровью… Иначе нельзя. Но, совершив это, она не нашла в себе сил принять цену такого добра.

— В чем же добро? — уныло спросила Маша.

— В том, что вы Трое родитесь на свет. И, примирив два непримиримых числа, остановите войну между Землею и Небом, длящуюся со времен грехопаденья Земли.

— Это утопия, — с горечью произнесла гостья. — Я не представляю, как такое возможно.

— Я тоже, — кивнула Наследница. — Проходите. Чего ж мы стоим на пороге.

Маша зашла в просторную квартиру.

— Подождите немного…

Ольга Сил овна скрылась за занавесью, отделявшей гостиную от смежной комнаты.

На занавеске был вышит древнерусский орнамент. Но и орнамент, и каменный жернов в углу, и деревянный трон, и прялка с куделью внезапно показались пришедшей декорациями.

На скамье лежал растрепанный журнал. Альманах «Земля». 1917 год.

Маша открыла его. Внутри прописались две повести — «Записки курносого Мефистофеля» Винниченко и «Каждое желание» Куприна. Позже писатель переименовал «желанья» в «Звезду Соломона».

Она никогда не читала повесть.

Но с первых страниц повествование показалось странно знакомым. Похожим…

Не на «Мастера и Маргариту». На жизнь!

«Я хочу, чтобы добро было без зла. Чтобы люди не убивали друг друга. И животных. И дети не были злыми», — сказала она.

«В общем, рай», — сказал Демон.

Очень похоже…

К глупому герою, единственное желанье которого — чтобы все-все-все были счастливы:

«И чтобы мы с вами все там жили… в простоте, дружбе и веселости… Никто бы не ссорился… Детей чтобы был полон весь сад… и чтобы все мы очень хорошо пели. И труд был наслаждением…»

«Словом — рай, — сказал Световидов».

К до глупости положительному герою приходит черт или дьявол — Мефодий Исаевич Тоффель.

Он объявляет ему, что тот получил наследство, и тот получает книгу с непонятными формулами.

Правда, похоже?

Мефистофель не может воспользоваться рукописью сам.

(Ведь менять Прошлое позволено одним Киевицам!)

Но глупый герой расшифровывает формулу и с ее помощью исполняет мечты.

Нет, они не осуществляются по мановению руки… Он точно управляет причинно-следственными связями. Добрый герой никому не желает зла, он жалеет даже обиженных лошадей! Но и добра его желания почему-то никому не приносят.

А потом, в самом конце, он видит чужую смерть под трамваем и, увидев ее, невольно помогает освободиться черту, дьяволу, Мефодию Тоффелю.

«Но Дьявола не существует».

«Я — дьявол… Я помогла им всем. И даже Ей…»

Маша отложила распахнутый журнал.

По Александровской улице, сверху, бежал трамвай, выбрасывая из-под колес трескучие снопы фиолетовых искр… Какая-то пожилая дама, ведя за руку девочку лет шести, переходила через Александровскую улицу…

Куприн видел это! Он был настоящим писателем, способным увидеть и предчувствовать то, что неспособны понять простые и смертные.

В 1917 — в год революции! — он угадал смысл анти-революционного анти-обряда.

Через столетье он словно увидел ту, ради которой он был совершен. Не Катю — Машу Ковалеву, чье имя «К+» стояло во главе формулы. Машу, слишком хорошую, чтобы не попытаться сотворить большое-большое добро. Не зная о том, что…

Она суетливо достала из сумки-мешочка красную книгу.

Строка… Страница…

…сам Николка еще не знал, что все, что ни происходит, всегда так, как нужно, и непременно к лучшему.

Ее передернуло.

Вдруг знаменьем анти-революционерка осознала «Что не так?», терзавшее ее столько дней.

«Ты понимаешь, что…»

* * *

— Вижу, вы не скучаете, — сбила ее размышленья Наследница.

Ольга Силовна выплыла из-за занавески — грузная, сорокалетняя, в тяжелых золотых волосах поблескивало первое серебро седины.

— Итак, прежде чем принять участь жертвы, вы пришли узнать, почему все произошло именно с вами?