Читать книгу - "Дочь Империи - Раймонд Фейст"

Но ночь тянулась мучительно медленно, без всяких происшествий. Старая няня клевала носом и дремала, в то время как по другую сторону от перегородки боролся со сковывающей мглой утомления воин, стоявший на своем посту. Сказывалось непосильное напряжение минувших суток; любое шевеление в саду, любые случайные очертания наводили на мысль об опасностях и засадах. Но стоило Папевайо несколько раз моргнуть, как настороживший его призрак оказывался кустом или деревцем, а то и просто игрой лунного света, когда месяц то показывался из-за облаков, то вновь скрывался за ними. Иногда верный страж задремывал, но стряхивал сонную одурь и мгновенно выпрямлялся при малейшем намеке на шум. И все-таки нападение, когда оно наконец произошло, застало его врасплох.

* * *

Мара очнулась от забытья, не сразу осознав, где она находится и что происходит вокруг.

— Кейла?.. — пробормотала она, назвав имя девушки, которая обычно прислуживала ей дома.

И сразу вслед за этим она вскочила в испуге, услыхав страшный звук рвущейся бумаги и треск деревянных реек. Совсем недалеко от нее раздался глухой удар от падения чьих-то тел, а потом короткий вскрик боли.

Мара скатилась с подушек, по пути налетев на Накойю. Та проснулась с пронзительным воплем, и пока Мара пыталась добраться до спасительного потайного уголка, который приготовил для нее Папевайо, Накойя задержалась там, где была. Она схватила припасенные шарфы и дрожащими руками набросила их на слабо горящий ночник. Огонь расцвел как сказочный цветок, разгоняя тьму. Мара споткнулась и ушибла ногу о боковой столик, про который и думать забыла. Из темноты по другую сторону разорванной перегородки слышались наводящие ужас звуки борьбы.

Тогда закричала и Мара.

Стеная и умоляя Лашиму о покровительстве, Мара пыталась что-нибудь разглядеть сквозь огонь и дым, клубящийся вокруг лампы. Она увидела, что Накойя подняла загоревшуюся подушку и тычет этой подушкой в продырявленную перегородку, поджигая торчащие клочья бумаги.

Языки пламени взметнулись вверх и осветили двух воинов, сцепившихся на пороге в жестоком единоборстве. Папевайо сидел верхом на распростертом во весь рост незнакомце; руки каждого были сомкнуты на горле врага. Оба были примерно одинакового роста и телосложения, но мало нашлось бы равных Папевайо по ярости в битве. Сейчас бой шел не на жизнь, а на смерть, и каждый из сражающихся стремился задушить другого. Багровые лица обоих казались масками агонии. Вглядевшись более пристально, Мара ахнула: из плечевой прорези доспехов Папевайо торчала рукоятка кинжала.

Но даже раненый, он сохранял достаточно сил, чтобы продолжать борьбу. Пальцы, сжимавшие его горло, слабели и соскальзывали. Последним рывком Папевайо поднял вверх голову убийцы и стиснул ее обеими руками, так что можно было услышать треск ломающихся костей. По телу врага пробежала последняя судорога. Папевайо разжал пальцы, и труп врага с не правдоподобно вывернутой шеей упал на пол. Во внутреннем дворе задвигались смутные тени. Накойя не стала разбираться, кто там находится, но завопила во весь голос:

— Пожар! Проснитесь! Проснитесь! В доме пожар!

Мара поняла ее замысел и тоже стала звать на помощь. В такое засушливое лето любой цуранский дом мог сгореть дотла просто от небрежного обращения с одной-единственной лампой. А пламя, заполыхавшее по милости Накойи, уже подбиралось к столбам, служившим опорами для черепичной кровли. Угрозу пожара должны были воспринять все — и сами Минванаби, и слуги, и гости. Они непременно явятся сюда… хотя, может быть, слишком поздно.

Когда огонь разгорелся ярче, Мара увидела, как Папевайо, оставшийся без меча в рукопашной схватке, оглянулся через плечо и пропал из виду, устремившись к чему-то такому, что привлекло его внимание. За этим последовали звуки, от которых у Мары кровь застыла в жилах: всхлип клинка, вспарывающего плоть, и низкий короткий стон. Она сорвалась с места, окликая Папевайо, и успела лишь увидеть, как ее почетный страж неловко повернулся и тяжело рухнул на пол. Позади него в отблеске пожара ярко высветился оранжевый плюмаж офицера гвардии Минванаби. Первый сотник Шимицу выпрямился, сжимая в руке окровавленный меч, и его глаза были глазами убийцы.

Однако Мара не кинулась бежать. За окнами появились приближающиеся огни, перегородки раздвинулись, и вбежали наспех одетые люди, разбуженные воплями Накойи.

Присутствие свидетелей спасло Маре жизнь. Остановившись лицом к лицу с убийцей Папевайо, она спросила:

— Может быть, ты пожелаешь убить и меня… на глазах у всех гостей и тем самым обречь твоего господина на смерть?

Шимицу бросил осторожный взгляд в одну сторону, а потом в другую. Отовсюду бежали люди. Пламя рвалось вверх и почти достигло крыши; многоголосый хор присоединился к крикам Накойи. Тревожная весть о пожаре быстро облетела всю усадьбу, и вскоре каждый из жителей Минванаби, способный передвигаться, должен был явиться сюда с кадками и бадьями для воды.

Возможность убить Мару была упущена. Кодекс воина не позволял Шимицу, при всей его любви к Теани, поставить куртизанку выше чести. Он поклонился и вложил в ножны оскверненный меч.

— Госпожа, я только помог твоему почетному стражу покарать вора. А если он погиб, выполняя свой долг, — значит, такова воля богов. Но тебе теперь нужно спасаться от огня!

— Вора?..

Мара чуть не задохнулась от негодования. У ее ног лежал недвижный Папевайо, и из плеча у него торчала черная рукоятка кинжала. Но такой удар никак не мог бы умертвить могучего командира авангарда; зияющая рана в груди

— вот что отняло у него жизнь.

Первые взбудораженные гости появились на месте пожара, и, не обращая более внимания на Мару, Шимицу выкрикнул приказ освободить коридоры. Пламя уже лизало угловые опоры; комнату наполнял едкий белый дым от горящего лака.

Сквозь толпу гостей проталкивалась Накойя, прижимая к груди кое-какие пожитки, в то время как две хнычущие служанки волокли подальше от огня самый большой из дорожных сундуков.

— Пойдем, дитя мое. — Накойя ухватилась за рукав госпожи, пытаясь увести ее в безопасную часть дворца. Слезы и дым жгли глаза Мары, но она не поддавалась увещеваниям Накойи и, в свою очередь, жестом подзывала прибежавших слуг Минванаби, чтобы они помогли вынести вещи. Накойя разразилась редкими богохульствами, но ее госпожа отказывалась двинуться с места. Двое слуг приняли дорожный сундук от выбившихся из сил служанок. Другие помчались спасать остаток имущества Мары. Еще двое дородных работников подхватили Накойю под руки и повели подальше от сцены разыгравшейся трагедии. Шимицу схватил Мару за край накидки:

— Тебе надо уходить, госпожа. Стены скоро упадут.

Жар от пламени становился непереносимым. Рабыводоносы доставили к месту пожара первые бадьи с водой, и работа закипела. Вода шипела на горящих бревнах, но огонь еще только подбирался к тому концу комнаты, где лежал мертвый вор. Его одежда начала гореть, уничтожая все улики вероломства, которые могли бы быть впоследствии обнаружены.