Читать книгу - "Секретарь старшего принца 8 - Любовь Свадьбина"

Медленно открываю глаза: свет очень мягкий, хотя под высоким потолком горят шесть сфер. Кровать расположена в большом зале, и сразу становится понятно, что именно так приятно поскрипывает: золотые монеты под ногами Элора.

Стоя спиной ко мне, он сноровисто пеленает малыша и почти задыхается от нежности. Первый малыш уже закручен в пелёнку, неспешно двигает ножками.

— Вот так, — воркует Элор, подхватывает сначала одного сына, потом другого, и со счастливой улыбкой поворачивается ко мне. — Ты посмотри, какие они очаровательные червячки!

Малыши и правда чем-то напоминают червячков, до того тоненькими и длинными кажутся их маленькие тела при таком пеленании. Червячки с розовыми от натуги личиками. Елозят, открывают ротики. Голодные. Очаровательные… Такие очаровательные!

— Идите к мамочке, — расплывается в улыбке Элор, — мамочка вас покормит.

Улыбаясь так, что удивительно, как щёки не лопаются, Элор подходит. Малыши елозят сильнее, рассыпая вокруг расплывчатые чувства: голод, нетерпение, предвкушение.

«Сколько я спала?» — спрашиваю мысленно, не касаясь метки, напрямую, и от этого меня захлёстывает такой дикой, щекочущей радостью, что трудно дышать: Элор больше не закрыт от меня ментально! Благодаря установившейся связи избранных я могу общаться с ним так, как если бы на нём не стояло щита правителя!

Как долго я этого ждала.

«Три дня», — слышится мысль Элора.

За это время я ни разу не проснулась от рассветного кошмара…

— Три дня, — для Элора привычнее говорить, а может, он не вполне понимает, насколько хорошо я его слышу. — Я их прикладывал, они ели.

О да, чувствую: приближение ко мне у малышей уже ассоциируется с сытостью. Даже спелёнатые, они тянутся ко мне. Ещё такие слабенькие, но такие… такие… слов не подобрать, какие!

Не дышу, когда Элор склоняется и выдаёт одного малыша, думая при этом, что надо обнажить мою грудь, потому что малыши не доберутся до неё через одеяло. И я поспешно сдвигаю мягкий край. Подставляю руку под первого малыша и под второго. Они елозят сильнее, тянутся. Элор помогает устроить их удобнее. Меня накрывает смесью чувств, и на их фоне физические щекотные ощущения почти неуловимы. Как-то сами брызгают слёзы. Слишком много эмоций, но это… это не страшно.

Несколько мгновений Элор с умилением смотрит на нас.

Отступает и увеличивается, покрываясь блестящей чешуёй. Огромные золотые крылья сдвигают магические сферы под потолком. Скрипя и позвякивая золотыми монетами, полный гордости и необъятного счастья, Элор укладывается вокруг постели, пеленального стола и кроваток. Охватывает нас хвостом. Прикрывает крылом, не забыв зацепить одну из осветительных сфер, чтобы внутри образованного им защитного кокона было не слишком темно.

Гордость и радость распирают его грудь. Он… чувствует себя целостным. На своём месте. Счастливым. Меня захлёстывает его эмоциями до слёз.

* * *

Эмоции я считала злом. Чем-то мешающим, отвлекающим, усложняющим жизнь. Но без них, без той мотивации, которую они дают, я умирала.

Теперь, после годового перерыва в изоляции и бесчувственности, сознание резко открылось чувствам Элора, ярким впечатлениям наших малышей, и я оказалась слишком беззащитна. Слишком впечатлительна, слишком… пожалуй, можно сказать, что я потеряла себя в их переживаниях. И хотя эта потеря переполняет радостью, столь безмятежно-восторженное бесконтрольное состояние не подходит для королевы и менталиста.

То, что я испытываю сейчас — это внутреннее, это надо защищать от мира, в который мы выйдем.

К счастью, драконессе после рождения детей дают год спокойной жизни в сокровищнице, когда можно на совершенно законных основаниях ни с кем, кроме своего дракона и детей, не встречаться.

Самое время всё осмыслить и заново выстроить себя.

Отпустить Халэнна. Окончательно. Не предлагая называть одного из сыновей его именем. Спокойно посмотреть в принесённое Элором зеркало на себя — Риэль. Бледную и худую после всего случившегося, но выжившую. И отомстившую.

Неприятно осознавать, что всё сделанное мной едва не привело меня к гибели. Что убеждения, за которые я боролась, ради которых мучилась, оказались не совсем верными.

Но вот эти эмоции — сожаление и стыд — я отбрасываю: всё, что они могут — только замедлить моё… исцеление. Восстановление. Перерождение.

Понимая свою нынешнюю слабость, помня, к чему может привести излишнее напряжение, я начинаю с малого.

С эмоций наших с Элором малышей — Ринарра и Эйррана — очень-очень ярких, фонтанирующих, но пока ещё не таких чётких, как эмоции взрослых. Пока Элор спит, я погружаюсь в чувства детей, проживаю всё с ними. Учусь у них чувствовать — просто, наивно, без оглядки.

А когда Элор бодрствует — я погружаюсь в его пьянящую радость. Вот уж кто позволяет себе чувствовать без всяких ограничений. Но его чувства сильнее, сложнее. Он с радостью агукает с малышами, учит меня их пеленать. Будь у него больше рук — он бы обоих сразу укачивал и меня при этом обнимал. От его восторга и нежности у меня постоянно щемит сердце.

Это страшно на самом деле — после стольких лет, когда я ставила границы между мной и чувствами, погружаться в самые сильные чувства, позволять им брать верх над разумом. Без сопротивления плыть по течению.

Я рыдаю.

Смеюсь.

Пугаюсь вместе с Элором своих же реакций.

Растворяюсь в чувствах.

Учусь жить с ними в мире.

Наслаждаюсь.

Познаю сокровищницу глазами и чувствами сыновей: новые комнаты, оранжереи, все эти интересные игрушки, монетки, листочки, цветочки, яркие картинки на стенах, вода, мех, ткань, голод и сытость, тепло родителей. Привлекательные покрывала и пёрышки, которые не дают трогать.

Учу сыновей. Таких малюсеньких, хорошеньких лапочек с проступающими на скулах тёмными узорами мягких чешуек, с маленькими цепкими пальчиками, с глазами, меняющими цвет с золотого на серый в зависимости от того, кто над ними склоняется, с пушком то рыжего, то серебристого цвета. С изумительными нежными, такими призывными голосками.

Вместе с Элором. Под защитой его крыльев, купаясь в его нежности. Иногда ощущая стискивающий его горло ужас от осознания, что он чуть меня не потерял.

Глубже познавая его восхищение мной.

Его страхи — не только ментализма, но и одиночества, потерь. Страх, что из-за него, из-за его неверного решения, я погибну. Элор ведь в самом деле боялся моей беременности. И это решение о брачных неделях, моё состояние было страшным для него испытанием. Улавливаю и его сожаления о том, что он не был со мной на пирамиде, не защитил. Знаю, что он боялся никогда не узнать моих ответных чувств. И как сходил с ума, то почти уверяясь, что я женщина, то попадая под влияние голоса или нащупав «член». Ощущаю весь его ужас, когда он невольно вспоминает те или иные факты нашей жизни: как он ударил меня, отталкивая от брата, и веселился с любовницами, особенно виноватым он себя чувствует за Сирин Ларн.