Читать книгу - "Сторож брату своему - Ксения Медведевич"

А сумеречник с Антарой подбили пару десятков самых отчаянных голов – в основном тех, кто лошадью во время боя разжился, – поскакать за ними. Отбивать пленных.

Авад этот план не одобрил, хотя фарисы угнали и мать Нумана. Он не любил ввязываться в безнадежные предприятия. А два десятка сорвиголов против сотен хорошо вооруженных головорезов – это дичь, глупость и верная смерть. Женщин всегда можно прикупить, они еще детей нарожают. Тем более, впереди зима, да еще после такого бесплодного страшного лета. Колодцы вдоль старой караванной дороги пересыхают один за другим, и кто знает, может, халифским наместникам и их гвардейцам снова взбредет в голову обвинить во всем бедуинов. И придется опять отдавать все до последней козы, да еще и детей в придачу. Так что, если Всевышний судил кому-то погибнуть или попасть в рабство к карматам – значит, на то воля Всевышнего. А в племени и без того достаточно голодных ртов.

– Отец! Они возвращаются!

Нуман счастливо визгнул и припустил вниз с вершины дюны навстречу воинам.

Авад степенно одернул рукава бишта и стал медленно подниматься вверх по склону. Пуская вниз шипящие змейки песка и стараясь не оступиться, подумал: если Антара остался жив, он, ибн Бассам, сделает все, чтобы отвадить глупого юнца от дружбы с сумеречником. Поэт, горе-забияка, птицы у тебя в голове, о Антара, а это не дело. А за лаонцем – Авад это чувствовал – клубилось что-то… тревожное. Нехорошее что-то шло за ним по пятам. Так что нечего Антаре вокруг него увиваться и рассказы слушать. И стихи писать тоже пора заканчивать. Надо, в конце концов, женить парня. Вон хоть на дочери погибшего сегодня ночью Давада.

Выбравшись на взгорок, Авад обозрел загаженное, исходящее дымками и ядовитым запахом пережитого страха стойбище. Кстати, о Даваде и его дочке. Женщины, вставая на цыпочки и вытягивая руки, пришпиливали длинными металлическими спицами сорванный занавес на шатре. Давадова дочка, Рима, трудилась вместе со всеми. Ветер дернул ее за полу абайи и облепил стройное тело: бок, длинные ноги, широкие бедра.

Авад почувствовал, как между ног все напряглось. А что? Давно он не пробовал девственницы. Старики говорят, что нет ничего лучше для здоровья и продления жизни, чем молодая горячая девушка, – не зря халифы, рассказывают знающие люди, раз в неделю входят к юной красавице, разрушая ее девственность и отпивая от ее жизненных соков.

– Едут! Едут! – заорали внизу.

Изломанная линия скал оплывала на востоке степью. Среди желто-серых каменных проплешин толпа конных и пеших казалась немыслимо пестрой – полосатые бурнусы оживляли унылый вид плато. Щурясь и прикладывая руку ко лбу, Авад силился разглядеть своего чернокожего отпрыска. Среди устало плетущихся коней и людей не разобрать было, кто есть кто. Поди ж ты, целую толпу отбили эти сумасшедшие.

Восток над степью расцвечивали рдеющие полосы перистых облаков.

– Пока не зарядили дожди, неплохо было бы двинуть к аль-Румаху. А? – Это он спросил старого Рашада.

Старик, кряхтя, тоже взлез на горку и теперь сопел рядом с шейхом, дергая себя за кончик бороды.

– После этого боя о нашем сумеречнике будут говорить в каждом шатре, – пробормотал, наконец, Рашад.

– М-да, – задумчиво ответствовал Авад.

Вот прославился так прославился, это точно. Ему уже наплели несусветицы про сечу в становище: и как лаонец врагов как куропаток пострелял, и как мечом порубал – ну разве что как птица на кобыле своей, из-под фариса вытащенной, не летал. Одним словом – чушь, достойная лишь поэта и поэтических выдумок…

– А я бы, о Абу Антара, не брал сумеречника на ярмарку, – вздохнул старик.

– Думаешь, украдут?

– Хм, – мрачно ответил Рашад. – У карматов длинная память, о шейх. И думаю я, что про нашего лаонца в их шатрах тоже будут рассказывать. Знаешь, как говорят: если бы перепелку оставили в покое, она бы уснула…

– Карматы налетят снова, о Рашад, – устало ответил ибн Бассам. – А с сумеречником, хоть он и полоумный, отбиться вышло куда как удачнее.

И почти против воли улыбнулся. Он теперь отчетливо видел: рядом с серой в гречку лошадкой, везущей какой-то длинный сверток, шел его Антара. Короткие курчавые – в материнскую породу – волосы отливали черным воронова крыла.

Ладно, сынок. Вот отпразднуем мою свадьбу – и о тебе подумаю. А то кому сказать – парень еще женщины не пробовал, скоро все ладони сотрет, трудясь по ночам над зеббом…

* * *

Окрестности аль-Румаха, некоторое время спустя

Трое подростков и мальчишка залегли за невысокой каменной оградкой. Обычно в загоне держали коз, но сейчас вместо скотины там толклись женщины.

– Ну же, чего встали, ничего ж не видно, – выдохнул сквозь зубы Нуман.

Как самый нетерпеливый, он уже засунул руку в штаны.

Им не впервые случалось подглядывать за женщинами – правда, за сование носа на женскую половину шатра били палками нещадно. Но слушать возню отцов с женами и не подглядеть в дырочку было попросту невозможно. Поэтому отцы предусмотрительно выставляли рабов с палками – чтоб ходили вокруг пологов и гоняли юных дурачков со вспухшими зеббами.

Да и сейчас им могло перепасть по хребтине. Но отказаться от зрелища было невмоготу: сегодня шейх брал к себе в шатер Риму, и старухи должны были осмотреть девушку.

– Вон, вон, платье стягивает… – простонал Сухайб.

– Тихо ты, – цыкнул Антара.

И тяжело задышал, возясь с завязкой штанов.

– Не, тока покрывало пока… – разочарованно выдохнул Нуман.

Но все равно взялся за дело.

С Римы действительно сняли головной платок и распустили волосы.

– Уууу… – разом счастливо задышали все.

Старая Назира велела девушке разинуть рот и придирчиво осмотрела зубы. Потом дала с ладони кусок сахара – чтоб та разгрызла. Если у девушки крепкие зубы, справится.

При виде коричневого кусочка у всех потекли слюни, и пришлось удвоить усилия, чтобы не отвлекаться.

Римка, кто бы сомневался, сахар разгрызла, да еще и облизнулась.

Тогда Назира покивала, пожевала беззубым ртом и велела девчонке стать на колени. И принялась таскать ее за волосы – а ну как вылезать начнут, если слабые. Потягав Римку всласть за космы, стала прочесывать пятерней, а потом придирчиво разглядывать, сколько волосин на пальцах осталось.

Старуха, как видно, осталась довольна осмотром. Потому как величественно кивнула и велела рабыням снять с Римы платье.

– Уууххх… – застонал, засопел Сухайб.

– Ти…ше… ууу…

– Вот так сиськи-иии…

Назира меж тем споро ощупывала голую девчонку. Потеребила соски, пощипала за полные бедра, велела поднять руки и прощупала груди. Снова кивнула. И показала рукой на разровненную площадку с песком.