Читать книгу - "Витязь на распутье - Валерий Елманов"

Надо сказать, что место за отдельным столом, который был придвинут вплотную к царскому, не пустовало, невзирая на отсутствие Олесницкого. Причем сидел там даже не один человек, как планировалось ранее, а двое, ибо Дмитрий объявил, что решил удостоить столь высокой чести и барона Нарвского, и герцога Эстляндского, ибо желает в их лице оказать превеликую честь своей сестрице королеве Ливонии Марии Владимировне.

Помня о всяких неудобоваримых блюдах, я осторожничал и ел мало, а вот проголодавшийся дьяк наворачивал за обе щеки, так что в основном на все вопросы государя пришлось отвечать именно мне.

Сразу отмечу, что молодожены представляли собой весьма любопытное зрелище. Один одет исключительно во все русское, начиная с красного бархатного опашня, усаженного жемчугом и опушенного соболями, а другая – в платье польского покроя. Даже корона на ее голове выглядела как-то по европейски – ничего общего с шапкой Мономаха или теми тремя коронами, которые мне доводилось видеть в царском казнохранилище.

Мнишек, сославшись на нездоровье, вновь отсутствовал, но его дочку благодаря своему удобному месту я успел рассмотреть во всех ракурсах. Правда, именно рассмотреть, но никак не полюбоваться, поскольку нечем. Оставалось только гадать, что же все-таки привлекло в этой тощей крохотульке – метр с кепкой – нашего государя. Ни кожи ни рожи – доходяга с небольшими глазками, ястребиным носиком и тонкими губами, которые она вдобавок регулярно поджимала, выражая недовольство. Последнее происходило чуть ли не все время – уж очень новоиспеченной царице не нравились блюда русской кухни.

Правда, что именно ее в них не устраивает, я не понял, ибо говорила она с Дмитрием исключительно по-польски и суть ее многочисленных претензий осталась для меня загадкой.

Вот только новоиспеченной императрице следовало бы помнить, что она, образно говоря, в чужом монастыре, к которому не стоит примерять свой устав, да еще так откровенно, с брезгливыми гримасами и презрительными усмешками.

Что касается меня самого, то тут, как я понял, наша с государыней антипатия оказалась взаимной. То ли она уловила, насколько низко я оценил ее внешность – женщины чувствуют такие вещи, то ли ей не понравились мои разговоры с послом, при которых она присутствовала в качестве венчаной царицы, а может, все вместе.

А чуть позже добавилось и еще одно досадное для нее обстоятельство. Дело в том, что Марина привезла на Русь вилку, которую тут не знали, орудуя исключительно засапожником. Между прочим, гораздо удобнее – им и наколоть можно что угодно, и при необходимости отрезать понравившийся кусочек. Так вот, привезти-то она ее привезла, но пользовалась ею весьма неумело. Я имею в виду, неумело с точки зрения человека двадцать первого века – не так у нас принято с нею обращаться. Она даже держала ее неправильно, то есть в правой руке, а про остальное вообще молчу.

Заметив мой взгляд, устремленный на ее вилку, она решила иное, посчитав, что я вижу сей странный предмет впервые в жизни, а потому иронично усмехнулась и принялась что-то шептать на ухо Дмитрию. По его тону я понял, что он вначале не соглашался, но затем нехотя кивнул и обратился ко мне, предложив тоже попробовать сие орудие, кое весьма удобно при…

Цитировать расписываемые им преимущества вилки по сравнению с ложкой и ножом не буду. Скажу лишь, что я, изобразив колебание, после недолгого размышления согласился.

Едва толстая гофмейстерина пани Тарлова, стоящая за креслом императрицы, подала мне вилку, как Марина впилась в меня взглядом, предвкушая забавное зрелище неуклюжего тыкания и рассчитывая язвительно прокомментировать мои жалкие потуги. Но замечание ей удалось сделать только один раз, когда я перекинул засапожник в правую руку и принял вилку в левую.

– Ясновельможный пан левша? – осведомилась она, и ее тонкие губы изогнулись в презрительной усмешке.

– Нет, просто меня так учили, – невозмутимо ответил я и принялся хладнокровно разделывать здоровый кусок свинины, лежащий на моей тарелке.

Марина некоторое время недоверчиво глядела, как я ловко обращаюсь с новым столовым прибором, начиная понимать, что унизить меня не получится, а я через минуту еще и подлил масла в огонь, порекомендовав ей тоже переложить вилку в другую руку, поскольку так гораздо удобнее.

– Меня учили инако, – отчеканила она и негодующе отвернулась к Дмитрию, который лишь усмехнулся в ответ на ее неразборчивый шепот, из которого я уловил лишь одно знакомое мне слово «гонор».

Государь, выслушав Марину, лишь весело рассмеялся и, ласково погладив ее ладонь, ответил что-то успокаивающее, после чего тут же улыбчиво обратился ко мне, сетуя, что я плохо ем.