Читать книгу - "Флэшбэк - Дэн Симмонс"

— Какого рода борьбе? Личной? Больше, чем личной? Поражение или успех, по меркам его отца?

— Понятия не имею. — Оз пожал плечами. — Мы находимся в области чисто субъективных оценок, мистер Боттом. Но я бы предположил, что молодой человек одержал победу в личной борьбе, которая выходила за рамки личного. Какое-то событие корпоративного или политического порядка. Но явно более масштабное, чем он сам.

Ник вздохнул.

— Ну хорошо. Ели говорить о чисто субъективных впечатлениях, то у меня к вам два вопроса, которые, в общем, никак не связаны с расследованием.

— О вашей жене? — негромко спросил Оз и потер шею, словно до сих пор ощущал упертое в нее предплечье Ника. На левом виске поэта краснело пятно — там, где дуло «глока» порвало кожу.

— Нет, речь не о Даре, — выдавил Ник и открыл было рот для извинений, но потом захлопнул его. — Просто вопрос. Если бы вы могли спасти Израиль от уничтожения, убив одного человека — одно человеческое существо, — вы бы сделали это?

Дэнни Оз несколько раз моргнул. Мучительное выражение на его лице свидетельствовало о том, что вопрос не только некорректен, — на него невозможно ответить. И все же он ответил.

— Мистер Боттом, Талмуд учит нас вот чему. Я наверняка перевру этот стих, потому что не заглядывал в талмудический трактат «Санхедрин» с детских лет, но все же попытаюсь… «По одной этой причине и был создан человек: дабы научить тебя, что тому, кто уничтожает одну душу… Писание вменяет… — кажется, дальше „в вину“ —…уничтожение целого мира; а тому, кто спасет хотя бы одну душу, Писание вменяет в заслугу… — или „в достоинство“, точно не помню —…спасение целого мира».

— Значит, вы бы никого не убили, чтобы спасти Израиль?

Дэнни Оз посмотрел Нику в глаза. Прежняя устремленность куда-то вдаль исчезла из его взгляда. И Ник тоже смотрел прямо ему в глаза.

— Не знаю, мистер Боттом. Да простит меня Господь.

— И последний вопрос, — сказал Ник. — Будь у вас возможность вернуться в Израиль сейчас, вы бы сделали это?

Оз иронически хмыкнул, допил остатки холодного кофе и закурил еще одну сигарету.

— Израиля больше нет, мистер Боттом. Только радиоактивная пустыня и в ней — арабы.

— Ну, не вся она радиоактивная. А если бы кто-то прогнал арабов, поселившихся там после бомбардировок?

Поэт снова рассмеялся — низким, печальным смехом.

— Прогнал? Кто может прогнать их, мистер Боттом? ООН?

ООН в конце двадцатого века была надежным союзником арабских стран и палестинцев, а теперь полностью находилась на содержании Всемирного Исламского Халифата — только «миротворческие» операции в Китае финансировались Японией. По иронии судьбы, думал Ник, даже после гибели шести миллионов евреев и уничтожения Израиля так называемым палестинцам все равно не удалось создать собственное государство на радиоактивных обломках. Этого не дали сделать шиитский Иран и суннитские арабские государства, которые соперничали друг с другом и ко всему относились настороженно.

— Нет, — сказал Ник. — Если бы эти земли очистил кто-то другой — тогда вы бы вернулись?

— У меня рак простаты и другие онкологические заболевания — последствия облучения. Я умираю.

— Мы все умираем. Вернулись бы вы в Израиль вместе с другими евреями?

Дэнни Оз снова заглянул Нику в глаза. И опять в его взгляде сквозила новообретенная ясность.

— Я бы поехал в ту же минуту, мистер Боттом. В ту же минуту.

Ник вышел на парковку, понимая, что не узнал почти ничего полезного для себя, — а через несколько часов он предстанет перед Накамурой и у него потребуют назвать имя убийцы.

«Но я узнал кое-что важное», — подумал Ник.

Вот только он не понимал толком, что именно.

Три «ошкоша» ПМПЗВА с ревом въехали на площадку и заблокировали его машину — Ник даже дверь не успел отпереть. Муцуми Ота, Дайгору Окада и Синта Исии — вместе с ним заглянувшие в глаза смерти на пути в Санта-Фе — выпрыгнули из первой машины. На них была противопульная одежда, но не для серьезных военных действий: кевлар и черные ботинки. Даже шаровидные шлемы были из пуленепробиваемой материи. На груди — автоматы. Ник и бровью не повел.

Из задней двери «ошкоша» вытряхнулась туша Сато. Кивнув своим трем ниндзя и прохрипев им что-то, он сказал:

— Боттом-сан, пожалуйста, поедем с нами.

«О черт, — подумал Ник. — Так скоро. Так рано. Я еще не готов».

И опять ему пришли на ум миллиарды мужчин и женщин, умиравших с такими же недостойными мыслями. Он облизнул губы.

— Мистер Накамура вернулся?

— Нет еще, — прогрохотал Сато. — Но мистер Накамура просил показать вам кое-что перед тем, как вы встретитесь с ним сегодня. Прошу вас поехать с нами.

— У меня есть выбор? — поинтересовался Ник.

— Прошу вас, Боттом-сан, — сказал Сато. — Мы отвезем вас назад к вашему автомобилю через час. А то и быстрее.

Держа руки подальше от «глока» и не делая резких движений, Ник по откинутому пандусу поднялся в ПМПЗВА, двигатель которого все это время работал.

Поездка оказалась недолгой, от силы две мили, и закончилась на полянке — остатке длинного парка вдоль восточного берега Платт-ривер. Теперь над ней нависали высотные кондоминиумы, построенные в конце прошлого и начале нынешнего века. Сато, трое ниндзя и Ник вышли из первого ПМПЗВА и пересели в один из вертолетов-стрекоз Накамуры — не столь роскошный, как тот, в котором Ник неделей ранее летел на Рейтон-Пасс. С десяток людей Сато из других «ошкошей» — все в черном и в кевларе — окружили вертолет. Муцуми Ота, он же Вилли, жестом пригласил Ника пройти в открытую дверь. Сато надел наушники с микрофоном, дождался, когда рассядутся и пристегнутся все остальные, и произнес в микрофон несколько незнакомых Нику японских слогов. «Сасаяки-томбо» бесшумно поднялся в воздух, завис, лег набок и полетел на восток над центром Денвера.

Боковые двери остались открытыми, и Ник видел собственное отражение в позолоченном стекле пятидесятиодногоэтажного здания, раньше принадлежавшего «Уэллс фарго»,[123]— скромного небоскреба, давным-давно прозванного «кассой» за очертания верхушки. Здания все мелькали и мелькали под ними; внезапно вертолет оказался за чертой города и взял курс на юго-восток, летя над фермами и высокой прерией.

Ник знал, что вот уже несколько десятилетий Денвер выглядит именно так. На севере, юге и западе окраины города тянулись за горизонт, а на востоке всегда существовала резкая граница: город, потом несколько ферм с системами орошения, а дальше — высокая прерия до самого Канзаса. Ник не спрашивал, куда они направляются; единственная его догадка была довольно смутной.