Читать книгу - "Стражи утраченной магии - Трейси Хикмэн"

Лучи солнца, взошедшего в то утро над Тромеком, еще не успели достичь земли, на которой лежал сейчас закованный в кандалы Рейвен, дядя Джессана. Джессан в тот момент не думал о дяде. Но Рейвен вспоминал и племянника, и всю свою семью. Он вспоминал друзей и боевых соратников, которых ему более не суждено было увидеть.

Рейвен часто просыпался еще до рассвета. Он спал чутко; оставаясь воином, он постоянно прислушивался ко всем звукам лагеря. Тааны привыкли вставать рано и к восходу солнца уже всегда были на ногах. Следовательно, и Рейвен, и остальные рабы к этому времени тоже должны были быть на ногах. Недолгие минуты перед пробуждением таанского лагеря — вот и все то время, что целиком принадлежало Рейвену.

Чаще всего мысли пленного воина сосредоточивались на способах достижения цели, ставшей главной в его жизни. Рейвен проводил эти краткие мгновения, мечтая о сражении или о том, как он вынудит Ку-тока вступить с ним в поединок. До сих пор ни одна из предпринятых Рейвеном попыток не увенчалась успехом. Он выкрикивал оскорбления, но они лишь смешили Ку-тока. Рейвена наказывали, как наказывают провинившегося раба. Его оставляли без пищи и били, но нельзя сказать, чтобы Рейвен голодал или был избит до полусмерти. Ку-ток хвастался яростными выходками тревиниса, как люди хвастаются диким, необузданным псом. Полутаанка Дур-зор говорила Рейвену, что вечерами, у костра, тааны со смехом вспоминают о его вспышках гнева и рассказывают о них детям вместо сказок.

Сегодня Рейвен вспомнил о племяннике, чей путь пролегал далеко-далеко отсюда. Быть может, и Джессан сейчас смотрел на солнце, которое здесь еще только поднималось из-за горизонта. Следя за светилом, Рейвен послал племяннику и его подопечным молчаливое благословение. Потом мысли пленного воина, точно лошадь, привязанная к колесу водокачки, вновь заскользили по колее, протоптанной его ненавистью.

Караван состоял почти из пяти сотен человеческих рабов — в основном мужчин, которых гнали на рудники, где добывали золото и серебро. И то и другое служило кормом прожорливому зверю войны, затеянной Дагнарусом. Среди пленников были и женщины, ставшие безраздельной собственностью таанов. Их жизнь была кромешным адом. По ночам тааны зверски насиловали их, а днем заставляли работать без передышки. Одних женщин тааны убивали за малейшую провинность, другие заболевали, и их бросали умирать. Тааны не церемонились с больными, считая болезнь проявлением слабости. Рейвен видел, как одна женщина, тронувшись умом, утопилась в реке. Остальным не оставалось ничего иного, как влачить это жуткое существование. Тяжелее всего было тем, кто нес в своем чреве будущих полутаанов.

С мужчинами тааны обращались лучше, поскольку те являлись ценным товаром, который нужно было сохранить для будущей тяжелой работы в рудниках. Большинство пленных были молодыми и сильными; престарелые и больные давно уже умерли. Мужчин сковывали общей цепью в шеренги по двадцать пять человек и заставляли идти в кандалах. Если кому-то становилось плохо, остальные старались его поддержать и помочь, зная, что стражники ни за что не снимут с него кандалы. Когда кто-то из рабов умирал во время очередного перехода, собратья по несчастью были вынуждены нести его тело или волочить по земле до самого вечера, пока тааны наконец не снимут с мертвеца цепи и не швырнут труп в яму. Тааны проходили в день по тридцать миль, двигаясь с раннего утра до наступления темноты, и никому и ничему не позволялось хотя бы немного замедлить это движение.

Только Рейвен не брел в общей связке. К его железному ошейнику была прикреплена длинная цепь, на которой его и вели, словно ярмарочного медведя, виденного им однажды в Дункаре. Иногда цепь брал в руки сам Ку-ток, горделиво показывая всем своего раба. В такие моменты Рейвен дергал цепь, упирался пятками в землю и делал все, чтобы только разозлить своего поработителя. Каждый раз его попытки кончались ничем. Ку-ток лишь хохотал, потом обычно дергал цепь, сбивая Рейвена с ног, и волочил его по земле. В остальное время Ку-ток поручал вести Рейвена кому-нибудь из молодых воинов. Они мучили и дразнили Рейвена, надеясь, что он не выдержит и бросится на них. Однако, к сильному разочарованию своих мучителей, тревинис не обращал на них внимания. Его занимал только Ку-ток.

Остальные рабы смотрели на Рейвена завистливо, и их зависть граничила с ненавистью. Сам он об этом не знал, а если бы и узнал, то остался бы равнодушным. Рейвен никогда не заговаривал с другими рабами и вообще почти не обращал на них внимания. Ему хватало собственных тягот, чтобы еще думать о чужих.

Однако то, что Рейвен считал унижением, другие рабы почитали за благо. Ему позволялось спать одному, прикованному к столбу, а не к двадцати четырем собратьям по несчастью. Его лучше кормили и позволяли разговаривать с женщиной — пусть даже это была не настоящая женщина, а одна из уродливых полукровок. Пленники вскоре окрестили Рейвена предателем. Они называли его «любовником ящерицы» и еще более грубыми прозвищами. Рейвен и это оставлял без внимания.

Он утратил представление о времени; дни просто перетекали один в другой. Вчера вечером, увидев, как всходит полная луна, Рейвен с удивлением обнаружил, что караван находился в пути уже целый месяц.

Должно быть, скоро наступит конец этому путешествию, думал Рейвен. Его отчаяние возрастало: ведь как только рабов пригонят к рудникам, Ку-ток получит за него плату и исчезнет.

— Да, нам осталось всего несколько дней пути, — подтвердила его опасения Дур-зор, принеся ему утреннюю пищу. — Были разговоры, что сегодня мы сделаем остановку. У нас кончаются припасы, и воины собирались охотиться. Но Даг-рук не хочет медлить. Ей не терпится поскорее передать рабов и снова вернуться к сражениям. Ведь ее обещали сделать низамом.