Читать книгу - "Хозяйка Империи - Раймонд Фейст"

Хокану упорно смотрел себе под ноги, шагая босиком по влажной от росы траве, однако его молчание требовало более подробных разъяснений.

Инкомо смущенно откашлялся, прежде чем ответить:

— Мы приходим сюда каждый день, чтобы встретить восход солнца и возблагодарить богов за то, что они ниспослали нам Благодетельную.

Он окинул взглядом дворец с его высокими остроконечными крышами, каменными колоннами и перемычками стен, затянутыми сегодня красными полотнищами в знак почитания Туракаму — Красного бога, который примет дух Айяки в свои владения, после того как будут исполнены надлежащие обряды. Чтобы Хокану лучше понял смысл сказанного, старый советник продолжил:

— Когда властительница добилась краха Тасайо, мы были уверены, что нас ждет смерть или рабство. А вместо этого мы получили в дар жизнь и возможность служить без урона для чести. Вот поэтому мы встречаем каждый рассвет благодарственной молитвой за продление наших дней и за Благодетельную.

Хокану кивнул: столь возвышенные чувства его не удивили. Мара, Слуга Империи, была окружена всеобщей любовью. Ее собственные работники служили ей с пылом, который граничил с благоговением. И по правде говоря, властительница будет нуждаться в такой поддержке, чтобы ее семья могла оправиться от последней потери. Правитель, не любимый подданными, мог бы ожидать, что такое бедствие внесет смятение в умы его слуг, ибо все они — от самых высокопоставленных до самого забитого раба — начнут терзаться вопросом, не отняло ли небо счастье у этого дома. Смертельные враги не упустят возможности нанести удар в самое слабое место, где смута пустит наиболее глубокие корни. А это в свою очередь даст новую пищу суевериям, поскольку ослабевший дом потерпит неудачу, которую легко будет истолковать как проявление немилости богов.

Хокану не мог побороть раздражение. Слишком многие события в Империи накладывались одно на другое; вот почему и получилось, что господство закоснелых обычаев в течение столетий в конце концов привело их общество к застою и разложению. Разорвать этот порочный круг — вот цель, которой посвятили свои жизни и Хокану, и Мара, и сам император.

Безвременная кончина Айяки не просто прискорбный случай. Она может стать самым опасным препятствием на их пути, став призывом к сплочению для всех правителей, недовольных недавними переменами. Если Акома проявит малейшие признаки замешательства, то раздора не миновать; а в ядре давно формирующейся партии, объединяющей приверженцев строгого подчинения древним традициям, громче всех прозвучит голос Анасати.

Приглашенные на похороны гости приедут сюда не для того, чтобы созерцать, как прах усопшего струйкой дыма вознесется к небу. Нет, как оголодавшие псы, они будут следить друг за другом, и предметом самого пристального наблюдения станет властительница Мара.

Хокану одолевали опасения: он знал, что владычица его души слишком глубоко погрузилась в свое горе, чтобы самостоятельно справляться с лавиной дел, требующих решения.

Консорт Акомы толкнул створку расписных ворот и пошел через сад, забыв о тех, кто шел за ним следом. Он вспомнил про них лишь тогда, когда заговорил Инкомо:

— Господин, у первого советника Сарика все в полной готовности. Чтобы занять гостей, для них устроят развлечения; почетные эскорты всех правителей, за исключением знатнейших, будут размещены в казармах за озером. Погребальный костер пропитан маслами, и сделано все возможное, чтобы церемония кончилась как можно скорее.

В голосе Инкомо Хокану не услышал уверенности: разве стал бы советник останавливаться на таких подробностях, если бы и его не томила тревога? Игра пойдет своим чередом, независимо от того, сможет ли властительница Мара собраться с силами и совладать со своим горем.

— Мы полной мерой воздадим почести погибшему молодому хозяину, — вступил в разговор Ирриланди, — но я бы предложил тебе, господин, неотлучно находиться рядом с властительницей: приготовься к тому, чтобы истолковывать ее указания.

Так, вежливо и деликатно, высокопоставленные служители Акомы признали, что нынешнее состояние их госпожи не позволяет ей править собственным домом. Хокану ощутил прилив признательности к этим ветеранам, которые спокойно и стойко готовились прикрыть слабость своей госпожи. Он постарался заверить их, что дом Акомы не станет безвольной игрушкой злого рока подобно кораблю без руля.

— Я буду рядом с госпожой. Она тронута вашей преданностью, и я не погрешу против ее воли, если скажу, чтобы вы без колебаний обращались ко мне с любым затруднением.

Хозяин и слуги обменялись понимающими взглядами.

— Более тысячи воинов обратились к Туракаму с молитвой забрать их вместо юного господина, — сказал, поклонившись, Ирриланди.

Хокану с уважением склонил голову. В течение всей погребальной церемонии эти воины будут носить оружие как символ своей готовности умереть: неплохое средство, чтобы охладить пыл любого, кто вознамерился бы учинить беспорядки, употребив во зло гостеприимство Акомы.

Многолюдность церемонии была великой честью для Айяки. Самоотверженный порыв воинов также красноречиво свидетельствовал, что и в казармах понимают: гибель Айяки — важное политическое событие, по своему значению далеко выходящее за рамки семейной трагедии. Правители, которые нагрянут сегодня, будут сбиваться в стаи и нетерпеливо кружить, словно джаггуны, пожиратели мертвечины, надеясь пронюхать, чем можно поживиться на чужой беде.

Инкомо и Ирриланди с поклонами удалились.

Отпустив их, Хокану взглянул через плечо на озеро, где барки на полном ходу спешили к причалам. На древках реяли знамена, и над водами летела песня гребцов. Пройдет немного времени, и тихое поместье превратится в арену политического сражения. Хокану обратился мыслями к огромному каменному дому, что веками служил резиденцией Минванаби. Дворец был задуман как крепость, но сегодня даже врагов полагалось принять в его стенах. Жрец Чококана — Доброго бога — благословил поместье, а Мара распорядилась перенести священный натами семьи Минванаби на отведенную для него поляну, чтобы сохранилась память о некогда великой династии. Однако, несмотря на все принятые меры и заверения жрецов, что деяния Слуги Империи угодны богам, Хокану не мог избавиться от ощущения страха: казалось, что из сумрачных пространств под многоярусными крышами дворца на все происходящее пялятся духи врагов, которые беззвучно хохочут над горем Мары.

На миг Хокану пожалел, что не воспрепятствовал тогда дерзкому решению Мары и не последовал старому обычаю победителя: пусть бы этот дворец разрушили до основания, перетащили по камешку к озеру и утопили на дне; предали огню леса и поля, а цветущую землю засеяли солью. По древним верованиям, злополучная земля не должна родить ничего, чтобы навеки прервалась цепь бедствий. Несмотря на красоту этих мест и почти полную неприступность владений, Хокану мучило леденящее предчувствие, что не видать им с Марой счастья, пока они живут под крышей дома Минванаби.

Но сейчас, когда уже начали прибывать важные гости, время не позволяло предаваться мрачным размышлениям. Консорт Акомы расправил плечи, готовый к грядущим суровым испытаниям. Какие бы муки ни разрывали душу Мары, она должна проявить себя как истинная цурани. Одно дело гибель ее отца и брата — они были воинами; куда горше потерять собственного ребенка. Это было самое страшное из того, что могло выпасть на долю женщины, которую Хокану любил больше жизни. Ради нее он сегодня должен быть сильным — оградить от публичного позора, ибо, оставаясь наследником Шиндзаваи, он считал честь Акомы своей честью.