Читать книгу - "«Варягъ» — победитель - Глеб Дойников"

Несмотря на второй обстрел и новых погибших, настроение офицеров и нижних чинов, узнавших о потерях японцев и увидевших мелких, дрожащих от холода и страха пленных, заметно поднялось. При таком раскладе «косоглазых и желтобрюхих» готовы были бить даже самые робкие обозники.

* * *

До самой ночи было тихо. С наступлением темноты, Ветлицкий, втайне психуя, согласовал со Славкиным сигналы и выдвинул обе роты и оставшихся охотников к кромке прибоя. Пограничники, оставленные у орудий, должны были быть наготове, но, говоря по совести, две версты ночью по проходу к бухте означали, минимум, двадцать минут пути даже с факелами.

Солдаты ежились от ночной сырости и, пожалуй, воспоминаний о японских артобстрелах. Опытный подполковник распространил перед выдвижением к берегу слухи о том, что если японцы и повторят обстрел, то бить будут по пристрелянным местам, то есть туда же, куда и днем. Это успокаивало, но не сильно — нижние чины рассуждали между собой, что хотя хрен его знает, этих японцев, но дуло-то наклонить всегда можно, вот и выйдет, что стрельнет оно аккурат в бережок. Люди курили в кулак, ворочались на шинелях, считая ребрами камни, вспоминали дом. Постепенно все засыпали. Унтера крались вдоль берега и следили, чтобы часовые не засыпали как все. Вода тихо плескалась в берег и, как видел подполковник, постепенно достигла максимума и начала опять убывать.

В два ночи пришел Славкин со своим вестовым Симаковым. На вопрос Ветлицкого какого черта он честно ответил, что все распоряжения отданы, тридцать восемь снарядов его орлы вполне могут отстрелять по ракете и без него, а ему как артиллеристу интересно посмотреть, если, конечно, японцы полезут, на бой вблизи. Ветлицкий хмыкнул, но определил место Славкину подле себя. Поворочавшись на камнях, молодой поручик вскоре уснул, возможно, сделав первый шаг на пути к старческому радикулиту.

Старший унтер-офицер Нелюбов, почти такой же вислоусый, как и подполковник, разбудил Ветлицкого под утро. Восток то ли чуть серел, то ли мерещилось, по небу бодро бежали облака, время от времени позволяя лунному свету пробиться сквозь вологодский узор своих тонких краев, а в бухте начинал стелиться легкий туман. Ветлицкий прислушался — сквозь ритмичный плеск волн пробивались иные, чуть слышные всплески, да пару раз тихонько звякнуло непонятно где-то ли рядом, на берегу, то ли в версте на море.

Несколько минут подполковник всматривался в темноту, пока, наконец, месяц не осветил поверхность воды.

— Во-он, вона, вашбродь, — горячо зашептал Нелюбов, — лодки вроде. Я и сам не уверен был, но теперь-то вижу — они.

И точно, Ветлицкий вдруг разглядел в тусклой лунной дорожке темные тени шлюпок.

— Всеволод Юрьевич, подъем! Японцы! Буди людей, Нилыч.

— Так, уже, вашбродь, — ответствовал старший унтер-офицер. Ветлицкий еще секунду всматривался, щуря глаза, в темноту, и негромко сказал:

— Ракеты!

Они-то и разбудили окончательно Славкина. Потянувшись и клацнув зубами, он зачем-то вынул револьвер и, глянув в темноту, сообщил:

— А было бы неплохо… — ударил первый сдвоенный выстрел трехдюймовок, спустя менее трех секунд над морем хлопнули шрапнельные разрывы, — если б нам выделили картечницу Максима: вот как раз для такого положения дел она бы очень подошла, — закончил поручик.

— Без приказа не стрелять, — на всякий случай еще раз распорядился Ветлицкий и команда пошла по цепям вдоль берега.

Русские снаряды опять косой смерти прошлись по японским шлюпкам, но, когда через минуту опять выглянул месяц, стало видно, что первые полтора десятка, почти не пострадав, проскочили обстрел. Ветлицкий выругался, кляня себя за медлительность. А потом у артиллеристов закончились снаряды и стало понятно, что, в общем, с учетом стрельбы вслепую, они и так выбили сколько могли — стали видны шестнадцатая, тридцатая, сороковая шлюпки, некоторые, но далеко не все из них, из них изрядно прореженные шрапнелью.

Японцы открыли беспокоящий огонь, но снаряды ложились довольно далеко и особого впечатления на солдат уже не производили. Шагах в трехстах от берега японцы наконец начали прыгать в воду и деловито формировать цепи — первую, вторую, третью…

— Ох, епть, да скока ж их, — потрясенно сказал кто-то в темноте.

— Разговорчики, — злобно зашипел Нелюбов. — Обалдел, с-скотина?

Славкин приподнял дулом револьвера козырек фуражки, повертел головой.

— Наверное, японцы использовали все свои уцелевшие лодки… Нет, точно светает… или глаза привыкли? — мелькало в голове, пока он разглядывал приближавшихся японцев. — Да, ладно, не о том мысли-то, не о том… А вот сколько у меня с собою патронов?… Ага, семьдесят семь, только как быстро я их сейчас перезарядить-то смогу?… Только бы Ветлицкий японцев поближе подпустил — а то я из своего «нагана» никого и не достану…

Александр Андреевич подождал, пока японские цепи окажутся в двухстах шагах, и только после этого высоко протянул:

— Ребя-атушки! Залпом — пли!!!

Длинный слитный выстрел сотен винтовок больно хлестнул по ушам. Передняя цепь японцев поломалась и стаяла на треть. Оттуда выплеснули вразнобой огоньки ответных выстрелов — пули сухо защелкали по камням, изредка находя свою жертву. Славкин вытянул руку, но одумался, расслабил, покосился на Ветлицкого. Тот, положив руку на эфес, спокойно смотрел на пытающихся поднажать и подбадриваемых взрыкиванием своих унтеров японцев.

— Банзай! — вдруг заорали несколько голосов и многие сотни подхватили клич. Японцы побежали еще быстрее, падая под пулями и поскальзываясь на камнях. В центре наступавших на этот раз был флотский десантный отряд полковника Номото, составленный сплошь из хорошо подготовленных сорвиголов и горящий желанием победить или хотя бы поквитаться за чудовищные потери прошлой ночи — моряки с какой-то пугающей легкостью скакали по подводным камням, крича при этом что-то угрожающее и довольно активно ведя огонь из своих «арисак». Кое-кто из солдат, не выдержав, заорал, заматерился в ответ, посылая пулю за пулей в наступающего врага. Славкин с возрастающим удивлением и беспокойством наблюдал, как неожиданно мало японцев падает под, казалось бы, градом пуль — относительно мало, потому что, с точки зрения наступающих, картина, разумеется, была совсем иной. Поручик, конечно, не раз слышал, как ужасно плохо порой стреляют в бою, но вид как будто заговоренного врага нервировал до невозможности. Теперь, закусив губу, он пытался унять биение сердца — слишком, по мнению Всеволода, живое для офицера воображение мгновенно нарисовало десяток японцев, бегущих со штыками наперевес прямо на него. И, конечно, первым выстрелом Славкин промазал. Глубоко вздохнув и выдохнув, Славкин снова навел револьвер. Неожиданно сразу трое бегущих в его сторону японцев упали — так что прямо напротив поручика образовалось окно. Это почему-то сразу успокоило и дальше Всеволод начал стрелять немногим хуже, чем в тире. Раз-два-три-четыре-пять… шесть. Всеволод начал перезаряжать «наган», стараясь не смотреть на японцев. Руки все же подрагивали, но уже скорее не от страха, а от волнения.