Читать книгу - "Чего стоит Париж? - Владимир Свержин"

Право жизни и смерти, которое присвоили себе Церковь и государство, я объявляю своим.

Макс Штирнер

Через неделю «Л'Эпин» принял на борт лоцмана и неспешно, как и подобает серьезному, уважаемому кораблю, чудом затесавшемуся среди всякой мелкотравчатой прибрежной мелюзги, отошел от пирса, всем видом говоря о той значительной роли, которую ему надлежало сыграть в истории Франции. Впрочем, на самом деле роль эта была весьма эфемерна, но об этом знали только мы с Лисом. В первую же ночь, когда галеон с «герцогом де Бомоном» на борту должен был выйти из устья Жиронды, и радостный экипаж, наконец почувствовавший дыхание морского ветра, должен был знатно отпраздновать начало похода, начальнику десанта и его адъютанту, то есть мне и Лису, надлежало воспользоваться заранее приготовленной шлюпкой и покинуть борт корабля.

Ночь была безлунной, вино крепким, а подкупленные за золото резидента Речи Посполитой матросы вполне достаточно, как выражался Лис, «вязали лыко», чтобы спустить на воду ялик, закрепленный на ахтеркастле. Минут через пятнадцать после этого мы уже едва различали в темноте кормовые огни галеона. Теперь оставалось ждать, когда в предрассветной дымке покажутся кончики мачт нанятого паном Михалом люгера, принадлежащего одному из местных контрабандистов.

Я сидел на веслах, слушая обычную трескотню своего друга, предвкушающего скорое возвращение в институтские стены, и вглядываясь, не появятся ли вдалеке мачты быстроходного кораблика, посланного нам на выручку. Не такая уж большая премудрость – вычислить, сколько миль может пройти галеон, вышедший в море с утренним бризом.

– Да не метушись ты, шо блоха на добермане! – успокаивал меня Лис, должно быть, борясь с собственным волнением, поскольку я, вглядываясь в темный горизонт, лишь изредка отвечал на его слова. – Вот рассветет – и нас враз найдут! На худой конец, жратва есть, в анкерке двадцать пять литров воды, ежели вдруг шо, до земли на веслах дойдем. А там уже доберемся, не боись! Не впервой!!

Мы болтались на мелкой зыби несколько часов в ожидании люгера, но его все не было. Рассвет застал шлюпку все в той же видной позиции. Как убеждал нас с берега Мишель Дюнуар, шансы росли с каждой минутой. Однако…

– О! Капитан! – Лис что есть силы хлопнул меня по плечу. – Я ж говорил, не боись! Вон мачты, три штуки, все, по описи, как договаривались! – Остроглазый Лис ткнул пальцем в какую-то ему одному видимую точку.

– Да где же? – Я уткнулся взглядом в горизонт, пытаясь разглядеть долгожданные мачты.

– Погоди, сейчас увидишь, – обнадежил он. Вскоре я действительно увидел мачты, о которых говорил д'Орбиньяк, однако радости мне это не прибавило. Впрочем, Сергею тоже.

– Лис, это не люгер. У люгера мачты наклонены вперед. Это фрегат или корвет. Отсюда не разобрать. Причем, судя по корабельной архитектуре, тоже испанский.

– Не понос, так золотуха! – пробормотал не на шутку встревоженный шевалье. – Шо брехать будем?

– Разберемся. Во всяком случае, я не Бурбон и ты не д'Орбиньяк. Дай бог, пронесет!

– Пронесет, пронесет! – хмыкнул Серж Рейнар. – Как же ж без этого!

Не знаю, что имел в виду мой друг, однако Господь в это утро был все-таки на нашей стороне. Когда расстояние между нами сократилось до кабельтова и над грот-мачтой взмыл британский флаг, на резной доске, до этого небрежно прикрытой свисающими шкотами, ясно прочиталось английское название: «Дерзновение».

– Свои! – невольно выдохнул я.

– Кэптен Уолтер! – раздалось над палубой, едва мы ступили на борт фрегата. – Это французы, Что прикажете с ними делать?