Читать книгу - "Приют изгоев - Инна Кублицкая"

Поэтому письмо не застало Талас врасплох…

Прочитав послание, княгиня чуть не смяла письмо-бабочку в руке.

— Какал наглость! — проговорила она.

Она постояла немного, остывая и собираясь с мыслями. Потом прошла в свой кабинет и раздраженным звонком вызвала к себе секретаря.

— Пошлите срочную депешу главе Чрезвычайного Кабинета, — сказала она. — «Ввести в действие план „Солнечный заяц“… „Солнечный заяц“, — повторила она более твердо. — Депешу продублируйте и не забудьте получить подтверждение, что она принята.

Княгиня села за свой стол и с минуту сидела так, недобрым взглядом разглядывая письмо-бабочку; секретарь ждал продолжения, поскольку приказа удалиться не последовало. Очнувшись от размышлений, она заметила его присутствие.

— Идите же! Идите, дело срочное, — сказала княгиня.

Она протянула руку, открыла крышечку стеклянной чернильницы, взяла ручку, макнула перо в чернила, почти жалея, что высокий сан не дает ей права написать в ответ что-нибудь грубо-площадное, краткое и энергичное. Поэтому резко, так что перо уронило кляксу, княгиня стремительно черкнула на чистом месте:

«Нет!»

Она подумала еще, как подписаться под этим ответом — с детства ее приучили, что подпись не должна быть длиннее самого письма, и она размашисто написала одну-единственную букву — «С» — и поставила точку так, что перо сломалось. Сагитта усмехнулась. Хорошо, что написанного сейчас не видит ее школьный учитель каллиграфии.

«Ну что ж, — подумала Сагитта с мрачным удовлетворением. — По крайней мере душу отвела. Интересно, как новоявленный колдун Пройт собирается получить ответ обратно?»

Письмо-бабочка словно услышало ее мысль. Вот лежало перед ней, и вдруг края его крылышек затрепетали, словно их шевельнул легкий ветерок; фигурно вырезанный листок, как настоящая бабочка, вспорхнул в воздух и вылетел в распахнутое окно.

Это действительно произвело впечатление на княгиню, однако вовсе не то, на которое, сидя в глубине своих владений, рассчитывал новоявленный «властитель Ар-и-Дифа».

«Фокусы! — с презрением подумала княгиня. — Глупые, дешевые магические фокусы!»

В Таласе испокон века различным магическим ухищрениям предпочитали точность науки и практику опыта. Впрочем, именно поэтому от помощи магии здесь тоже никогда не отказывались, и люди, которые, к примеру, могли приманить с помощью магии нужный ветер, предсказать возможное будущее, или шкиперы, которые, как давно известно, обладают даром находить дорогу в Океане, пользовались в Таласе особым уважением. Что поделать, у таласар всегда был чрезвычайно практический склад ума, даже магию они считали чуть ли не одним из проявлений ремесел — разве что не выделяли ее в отдельную гильдию, так и то только потому, что слишком трудно было ее как-то квалифицировать. Вот магией как прикладной наукой они занимались вовсю.

Магия в Таласе считалась производной величиной, оставшейся от творения мира. И сам взгляд на этот процесс у таласар отличался от принятого во всей Империи.

Согласно их воззрениям, мир был сотворен Верховным Божеством, Властителем Небес, во сне — попросту этот мир таким приснился ему, и, проснувшись и увидев, что произошло, оно спустилось на землю и, исходив ее и увидев, как этот мир несовершенен и несчастны населяющие его существа, люди и животные, решило улучшить свое нечаянное творение, так как чувствовало себя ответственным. Конечно, проще было бы просто уничтожить этот сон, раз уж так случилось. Но дело в том, что Верховное Божество у таласар считалось двуединым, совмещающим в себе одновременно и мужское и женское начало, и потому оно не смогло прийти к единому мнению. Впрочем, некоторые полагали, что оно не сделало этого из милосердия, но то был вопрос скорее философский, чем теологический. Во всяком случае, именно Верховному Божеству приписывается известное изречение: «Сердце мое полно жалости, и я не могу этого сделать», приведенное в известном трактате «Диалоги о Творце и творениях (тварях) его». Как бы там ни было, но Верховное Божество не могло само поспеть везде — слишком много было у него дел во вселенной, чтобы заниматься только малой песчинкой ее, потому оно выбрало себе семерых из числа достойных — некоторые полагали, что отбор был по семи землям, иные, что среди семи основных ремесел, — обучило их мастерствам и магии и поручило землю их заботам. (Считалось, что само Верховное Божество с тех самых пор не просто удалилось от дел земных ради дел вселенских, но до сих пор занимается творением миров, но уже не в качестве двуединой сущности, а раздельно…) Так и возник современный Пантеон Богов, почитаемый в главных странах мира, — даже в Чифанде религия, если не вдаваться в детали, сводилась к тем же постулатам.

Так что волшебство и магия, как считали таласары, остались им от Прежних Богов, которые, по сути, были просто людьми, то есть не чуждыми обыкновенных людских страстей — алчности, властолюбия и, в том числе, простой плотской любви. Дар свой они передавали ученикам, которые тоже иногда становились равными Богам — поэтому-то в Пантеоне в каждом из семи секторов стояли не только фигуры самих Богов, но и их Учеников, приравненных к Богам самими людьми, — и так же он переходил по наследству.

Впрочем, не только. Один из Семерых, самый практичный — но и самый тщеславный — создал Книгу, в которой свел все свои знания и знания, выведанные у других, и до такой степени насытил свое произведение магией, что Книга сама по себе стала ее источником. Когда он умер — ведь все Семеро Бого-людей все же были смертны, — Книга, оставленная им в сердце пустыни Ар-и-Диф, осталась ждать своего времени.

И это время пришло. Никто не знает — и знать не может: неисповедимы пути Создателя (да и при чем здесь Создатель!) — по какому признаку выбирала Книга того, кто может ее открыть, но время от времени кто-то из дальних потомков Бога-ученика вдруг предпринимал паломничество на юг, доходил до границ Жуткой Пустыни — и что с ним приключалось дальше, неизвестно. Известно только одно: в мире вдруг возникало что-то вроде всплеска магической энергии. Люди, и знать не знавшие, что они обладают магическими способностями, вдруг начинали творить чудеса, что-то происходило само по себе, и мир преображался.,

Магия возрождалась.

Таласар обычно это касалось мало. Но поскольку в Таласе относились к магии как к науке, то все эти периоды фиксировались в хрониках.

Стороннему наблюдателю, путешественнику или, в нашем случае, волею судеб попавшему сюда имперцу Талас обычно представляется страной всеобщего благоденствия. Здесь нет нищих, нет го-лодных, все достаточно обеспеченны, аккуратно одеты, а о ворах, разбойниках — тем более, об убийцах — нет не то чтобы слухов, но даже историй и сказок. А все потому, что посторонний человек не знает, что право жить сытыми и в достатке завоевано таласарами в междоусобицах и голодных бунтах, несколько столетий назад по-трясавших еще не объединенную, неосвоенную страну, где вытесненные захватчиками со своих земель изгои оказались наедине со своими невзгодами; что законопослушание граждан достигается строгой организацией страны по общинам и гильдиям, для чего было введено правило круговой поруки — неудивительно, что гильдии и общины тщательно следят за поведением своих членов; что кажущееся внутреннее равновесие в стране сохраняется только благодаря тому, что слишком шатко это равновесие, слишком много угроз происходит извне — и не столько от внешних врагов, с которыми можно договориться, но и от самой природы, с которой договориться невозможно.