Читать книгу - "Страхи мудреца. Книга 2 - Патрик Ротфусс"

В тот день мне предстояло остаться либо уйти. Я сидел с Вашет на зеленом холме и смотрел, как солнце встает в облаках на востоке.

— Цезере означает «лететь», «ловить», «ломать», — негромко говорила Вашет, повторяясь уже в сотый раз. — Ты должен помнить все руки, которые его держали. Множество рук, и все они следовали летани. Никогда не используй его не так, как должно.

— Хорошо, не буду, — в сотый раз пообещал я. Потом, поколебавшись, спросил о том, что меня волновало: — Слушай, Вашет, но ведь ты использовала свой меч, чтобы обстругать ивовый прут, которым ты меня била. Я видел, как ты подпирала им окно, чтобы не закрывалось. Ты подравниваешь им ногти.

Вашет непонимающе посмотрела на меня.

— И что?

— Разве так должно? — спросил я.

Она склонила голову набок, потом рассмеялась.

— А, ты имеешь в виду, что мне следует им пользоваться только в бою?

Я жестом ответил — «это же очевидно».

— Меч острый, — сказала она. — Это орудие. Инструмент. Он всегда при мне. Почему мне не должно его использовать?

— Ну… неуважительно как-то, — объяснил я.

— Уважение к вещи проявляется в том, что ты используешь ее с толком, — сказала Вашет. — Может быть, пройдет еще много лет, прежде чем я вернусь в варварские земли и буду сражаться. Что же плохого в том, что мой меч пока будет рубить щепу на растопку и морковку на суп?

Взгляд у нее сделался серьезным.

— Всю жизнь носить при себе меч, зная, что это только для убийства…

Она потрясла головой.

— Как же это должно влиять на душу человека? Должно быть, это ужасно!

Вашет вернулась в Хаэрт накануне вечером и очень расстроилась, что пропустила мое каменное испытание. Она сказала, я правильно сделал, что оставил меч, когда Карсерет бросила свой, и что она мною гордится.

Вчера Шехин официально пригласила меня остаться в школе и продолжать обучение. Теоретически я уже и так заслужил это право, но все понимали, что это не более чем политический ход. Ее предложение было весьма лестным, и я понимал, что, по всей вероятности, подобной возможности мне никогда не представится.

Мы смотрели, как мальчик гонит стадо коз по склону горы.

— Вашет, а правда, что у адемов не существует понятия отцовства?

Вашет спокойно кивнула, потом спохватилась.

— Только не говори, что ты с кем-то это обсуждал в мое отсутствие! Это поставит в неловкое положение нас обоих.

— Только с Пенте, — сказал я. — Она уверяет, что не слышала ничего смешнее за последние десять месяцев.

— Это и впрямь довольно забавно, — сказала Вашет, и уголки ее рта чуть заметно шевельнулись.

— Так это правда? — спросил я. — И даже ты в это веришь? Ведь ты же…

Вашет вскинула руку, и я умолк.

— Тише, тише, — сказала она. — Насчет своих мужчин-матерей можешь думать что хочешь. Мне все равно.

И она мягко улыбнулась, вспоминая.

— Вот мой поэт-король вообще верил, будто женщина — не более чем почва, в которую мужчина сажает младенца.

Вашет насмешливо фыркнула или, кажется, засмеялась, — было непонятно.

— Он был так уверен, что прав! И ничто было не способно заставить его усомниться. Я уже много лет назад решила, что спорить о таких вещах с варварами — пустая и утомительная трата времени.

Она пожала плечами.

— Можешь думать что хочешь про рождение детей. Можешь верить в демонов. Можешь молиться козлу. Пока меня это не трогает, чего мне волноваться-то?

Я некоторое время обдумывал эту мысль.

— По-своему это мудро, — сказал я.

Она кивнула.

— Но мужчина либо участвует в зачатии ребенка, либо нет, — заметил я. — Мнений на этот счет может быть несколько, но истина-то только одна.

Вашет лениво улыбнулась.

— И если бы меня интересовала истина, меня бы это беспокоило.

Она широко зевнула и потянулась, как довольная кошка.

— Я же предпочту сосредоточиться на радости своего сердца, на процветании школы и на понимании летани. А уж тогда, если у меня останется свободное время, я, так и быть, посвящу его поискам истины.

Мы еще некоторое время в молчании созерцали восход. Мне подумалось, что, когда Вашет не пытается вбить мне в голову кетан и адемский язык, чем быстрее, тем лучше, — она совсем другой человек.

— При всем при том, — добавила Вашет, — если тебе так уж дороги ваши варварские поверья насчет мужского материнства, тебе бы об этом помалкивать. В лучшем случае тебя подымут на смех. А большинство просто сочтет, что ты идиот, раз упорствуешь в подобных заблуждениях.

Я кивнул. Некоторое время спустя я решился наконец задать вопрос, который вынашивал уже несколько дней:

— Магуин назвала меня «Маэдре». Что это значит?

— Это твое имя, — сказала она. — Никому его не называй.

— Оно тайное? — спросил я.

Она кивнула.

— Это то, что должно оставаться известным только тебе, твоим учителям и Магуин. Если его узнают другие, это опасно.

— Чем это опасно?

Вашет посмотрела на меня как на полоумного.

— Если знаешь имя, значит, имеешь власть. Не знаешь, что ли?

— Но ведь я же знаю твое имя, имя Шехин, имя Темпи. Что тут опасного?

Она махнула рукой.

— Да нет, не эти имена. Сокровенные имена. «Темпи» — не то имя, что дала ему Магуин. Так же, как и твое имя — не «Квоут». Сокровенные имена имеют смысл.

Я уже знал, что значит имя «Вашет».

— А что значит имя «Темпи»?

— «Темпи» значит «Железка». «Темпа» — это железо, и это означает «ковать железо» и «гневный». Это имя дала ему Шехин много лет назад. Очень беспокойный был ученик.