Читать книгу - "Ладога - Ольга Григорьева"

Чужак не ведал усталости – шел по сугробам неутомимо, словно гналось за ним по пятам неумолимое время, хотело стереть его в пыль дорожную, в прах под ногами…

Волх многое сказывал о времени. По его словам выходило, будто властно оно даже над богами…

– У времени нет облика, но как заметны его следы на людских лицах, на старых вещах, на земном покрове! Многие ли думают о нем, многие ли кланяются ему? Нет таких… А ведь оно могущественней всего на свете! – говорил Чужак.

Я верил ему. Теперь верил… И про время, коли подумать, он верно толковал. Не в силах были совладать с ним могучие боги. Под его суровой дланью одряхлел старый Род и вознесся громовой Перун, а булгары уж и Перуна забыли, приняли молодого страдающего бога вальхов…

Время… Грозный противник – безжалостный, непобедимый… Пред таким не захочешь, а склонишься. Жаль, не на нашей стороне оно…

Я в себе перемен не чуял, но замечал беспокойство в добродушно-ленивом взоре Медведя и неожиданную молчаливость Лиса и понимал – набирают силу слившиеся с ними невидимые ведогоны, свыкаются с телами человеческими. Даже Эрик менялся, глянешь – и не поверишь, что когда-то смеяться умел. Объяснял он угрюмость свою тоской-печалью, да не от тоски кричал ночами, не от печали меч из рук не выпускал…

– У тебя душа воина, – пояснял Чужак. – Когда придет срединное время и наберет силу ведогон, в тебе сокрытый, станешь непобедим и от снов кровавых избавишься, что сейчас мучают. Твой ведогон жесток, зато всеми горестями земными закален. Ни перед ребенком, ни перед женщиной не дрогнет. Он и тебя заставляет крепчать, чтоб не предал, не сломался в трудный час. Он – воин…

Эрик слушал волха, кивал понуро… Частенько волх ему эти слова повторял, особенно после ночей бессонных, когда ньяр метался в лунном свете, кричал, обезумев, на непонятном языке… А поутру просыпался угрюмым и бледным, как мертвец.

Сперва думали – прикоснулась к ньяру злодейка-лихорадка, а потом понемногу стали волху верить. Да и Эрик не отрицал, что видит сны кровавые, жертвы безвинные, пожары бушующие…

– А я? – Медведь вылез вперед, навис над Чужаком. – Мой ведогон каков?

Волх засмеялся:

– Каков у медведя ведогон? Конечно, зверь лесной – медведь!

– А у меня – лисица, что ли? – почему-то обиделся Лис.

– Скажи спасибо, что не заяц! – подцепил его Бегун.

В миру эти двое мирно жить не могли, а на кромке и вовсе проходу друг дружке не давали. Разделить бы их да разными путями отправить, а то перегрызутся из-за мелочи, покалечат один другого…

Я прихватил разъярившегося Лиса за рукав, оттащил от Бегуна:

– Поцапаетесь – оба здесь останетесь! Поберегите злобу для иных дел.

Они сразу примолкли. С тех пор как вернулся я из Валланда, болотники спорить со мной перестали. Иногда казалось, будто боятся они меня, и тогда сам пугался – во что же превратился я, в какое чудище облика человечьего, что даже родичи от меня в страхе шарахаются? Один ньяр меня не боялся. Видать, во многом схожи мы оказались – и раздвоенностью своей, и битвами чужедальними, и смертями многими, тяжким грузом на душе лежащими…

– Жильем пахнет, – внезапно остановился Лис.

Я потянул носом воздух. Слабый, едва различимый сквозь морозную дымку запах тепла защекотал ноздри. Верно, жилье… Только каковы обитатели этого жилья? На кромке людей нет…

– Это заимка Лесного Хозяина, – обрадовался Чужак, ловко пробираясь под склонившимися от налипшего снега ветками. – Там и передохнуть, и о Ядуне узнать можно.

– Лесной Хозяин – Леший? – Лис нырнул за волхом следом, но не столь удачно. Снежная шапка рухнула на него, всего побелила. Бегун звонко расхохотался, глядя, как, отплевываясь и встряхиваясь по-звериному, Лис избавляется от завалившегося за ворот снега. Опять на ссору нарывается…

– Лесной Хозяин это Лесной Хозяин, – веско заявил Чужак. – Беды от него не будет.

– Как скажешь…

Я обогнал Лиса, поравнялся с волхом, тихо спросил:

– Как он выглядит, этот Хозяин? Не всполошит людей?

Чужак покосился на меня, в синих глазах заплясали радужные огни:

– Ты человеком был, ты его человеком и увидишь… Ньяра побереги – кромешники его род терпеть не могут.

– Как волхи?

Он отвел взгляд, тихо повторил:

– Как волхи…

Заимка вывернулась из-за деревьев неожиданно, будто сама нам навстречу вышла. Стояли впритирку три избы, по самую крышу в снег врывшись, пускали сизые клубы теплого домашнего дыма. Чуть ниже, у заснеженного ручья, прилепилась маленькая кособокая банька. К ней змейкой бежала хорошо притоптанная тропка.

Чужак, не раздумывая, скользнул к средней избе, сорвал у порога лыжи и, не спрашиваясь, нырнул внутрь.

Вот дурной нрав – не сказал даже, ждать иль следом идти… Сами, мол, догадывайтесь…

– Я есть хочу, – пожаловался Медведь. Как к жилью – так его голод пронимает!