Читать книгу - "Трон Знания. Книга 3 - Такаббир Эль Кебади"

Он вошёл в воду по щиколотку:

— Лёд! — Не услышав ответа, зашёл по пояс и задохнулся от холода. Выбежав на берег, принялся растирать ноги. — Не хочу простыть.

— Тунай! — крикнул старик. — Тебе холодно?

— Жарко! — прозвучал ответ.

— Вот почему ты никогда не будешь походить на ориента, — сказал Йола и принялся перебирать сети.

Вилар с минуту постоял в нерешительности, глядя на Туная. Набрал полную грудь воздуха и плюхнулся в воду. Изрыгая проклятия, взмахивал руками, колотил ногами. Ориент дождался его, поплыл рядом, но вскоре повернул к берегу.

— Сдаёшься? — крикнул Вилар, наслаждаясь долгожданным теплом в теле.

— Ты плывёшь слишком медленно. Я замёрз, — ответил Тунай и нырнул.

С того дня Вилар проводил в море всё больше и больше времени. Иногда с Тунаем, иногда с Хатиром. Паренёк плыл, пока был уверен, что достанет до дна, а потом возвращался на отмель. Кроме своей речушки он ничего не видел, и терпеливо ждал, когда смелость возьмёт верх над страхом перед бескрайним морем.

Наконец Вилар поднялся по ступеням, выдолбленным в скале. Стоя над обрывом, перевёл дух. Сел за руль автомобиля и прокатил своих детей по пустоши.

Стражи привозили Вилару послания от правителя и от помощников (строительство дорог шло полным ходом). После прочтения он подолгу сидел, опустив голову. Затем доставал из сумки блокнот и что-то писал. В сумерках послания из замка неизменно сжигались в костре. Ветер подхватывал тлеющие клочки и уносил к звёздному небу.

Прошло почти два месяца. Вилар ни разу не заикнулся о возвращении в замок. Отказался перебраться в пещеру. Возился со своими детишками возле палатки, а на ночь отправлял их к ориентам. А последние дни прогонял и старика. Золотистые глаза оставались безучастными, хотя Вилар пытался улыбаться и шутить. Он огородился от мира глухим забором, а в душе зияла брешь, из которой неумолимо утекал интерес к жизни.

Ярко горел костёр. Сидя у огня, старик ждал Вилара и Туная. Для мужчин стало ритуалом каждый вечер доплывать до выступающей из воды скалы. Уже стемнело, над морем поднимался пар. Лагерь ориентов затих — мамки загнали детвору спать. Над морской гладью летели еле слышные голоса и раздавались негромкие всплески.

Взгляд старика упал на сумку. Вилар бросил её в спешке, не защёлкнув замок как следует. Йола поднял блокнот, отряхнул от песка. Немного помедлив, открыл серую обложку. Покряхтел, пытаясь разобрать мелкий почерк.

— Ты читал? — прогремело над головой.

— Не смог, — признался Йола, не чувствуя вины или смущения.

Вилар выхватил блокнот, запрятал в сумку:

— С меня хватит. Я ухожу. — Влетев в палатку, стал собирать вещи.

Йола подошёл к откинутому пологу:

— На ночь глядя? Давай. Хочешь свалиться с обрыва? Давай. Хочешь повидаться с Богом? Давай! Я смотрю, ты ищешь смерти. Не буду тебе мешать.

Вилар опустился на тюфяк; свет костра, горевшего у входа в палатку, озарил исхудалое лицо, отросшие русые волосы, раздавшиеся плечи, окрепшие руки.

— А если я уже мёртв?

— Сынок! — проговорил Йола, усевшись рядом. — Ты молод и силён. Поверь, впереди у тебя долгая жизнь.

— А ты спроси меня: хочу ли я долго жить? — Вилар высыпал из сумки содержимое, взял блокнот. — Хочешь знать, что там написано?

— Хочу.

— Ты хочешь влезть ко мне в душу?

— Хочу.

Вилар сжал блокнот в кулаке:

— Не надо слов, не надо взглядов.

Просить, прощать и ждать не надо.

И участь сердца решена.

На зов ответит тишина.

— Ничего не понял, — сказал старик.

— Вернуть её нельзя. Забыть невозможно.

Йола потёр кончик носа:

— Звучит как надпись на надгробии.

— Это и есть надпись на надгробии.

— Кто умер?

— Я, — выдохнул Вилар.

— Влюбился что ли?

— Как ты догадался?

— В кого?

— Не выводи меня из себя, старик, — кипятился Вилар. — Ты же всё знаешь.

— Не знаю.

— Весь замок знает. Весь Грасс-Дэмор знает. Тезар знает! А ты не знаешь.

— Сынок, я живу далеко от Тезара. В замке бываю редко. Слуги у вас будто немые, слова не вытянешь, а доверие Муна я ещё не вернул.

— Я люблю Малику, — произнёс Вилар и затолкал блокнот в сумку.

— А она?

— Она любит другого.

— Кто? Малика?

Вилар щёлкнул замком на сумке:

— Малика, старик. Ваша Малика.

— Кого? — Йола свёл брови. Мимолетная мысль всколыхнула воспоминания: то, что его удивило, но он забыл обдумать после бала. — Адэра?

— Ты догадлив, старик.

— Будь я проклят!

— Ты чего? — спросил Вилар.

— Бедный брат… — Старик уронил руки на колени. — Бедный Мун. Он похоронил всех, кто был ему дорог. Всему виной я, дурень старый.

— Не всех. Малика жива.

Йола качнул головой:

— Жива. Отвезёшь меня в замок? — Посмотрел исподлобья. — Или ты надумал сбежать в свой Тезар?

— Думал, но не сбегу. — Вилар скривил губы. — Я ведь до сих пор на службе у правителя.

Старик потёр кончик носа:

— Куда детей денешь?

— Возьму с собой. Потом отправлю в Ларжетай. У меня там дом. Предложу работу их бывшей соседке и её мужу. Будут за ними присматривать.

— Оставь их здесь. Хотя бы до осени. Пусть окрепнут. Хатир поправился. Даже чуток вырос.

— Не помешают?

— Ориенты к ним прикипели. — Старик поднялся. — Иди, обсохни возле костра. И спать. Завтра отвезёшь меня к Муну.

Следующий день начался с сюрприза. Вилар успокаивал рыдающих детишек — они решили, что он их бросает — и не сразу заметил, как оживился лагерь. Когда Тунай забрался на опрокинутую лодку и закричал, указывая вверх, Вилар обернулся к скале и запрокинул голову. На краю обрыва виднелись машины охраны и автомобиль Адэра.

Спустившиеся на берег стражи сообщили, что правитель в скором времени прибудет на шхуне. Ориенты открыли рты. Никто не надеялся, что ветоны сдержат обещание и отремонтируют посудину, пережившую зимний шторм.

Йола что-то крикнул. Морской народ очнулся. Смеясь, забегал, засуетился. Тейта и Соти запрыгали, хлопая в ладоши — дети не понимали, чему радуются взрослые, но с детской жадностью впитывали в себя всеобщее веселье и щедро делились счастьем с другими. Сильнее всех ликовал Хатир: он впервые увидит настоящий корабль, настоящего короля, а самое главное — маркиз никуда не уезжает.