Читать книгу - "Двойник для шута - Виктория Угрюмова"

Внезапно, без скрипа и лязга, отъехал в сторону засов и отворилась дверь, ведущая в комнату архонта. И над распростертым на полу владыкой Бангалора встал молодой человек редкостной красоты, одетый в странный, потрепанный плащ, очень похожий на то одеяние, что было на плечах Эрлтона в его последний приход. Тиррон осторожно протянул руку, жестом прося, чтобы его подняли.

Из-за дверей выступили несколько таких ослепительно прекрасных великанов, что у архонта защипало в глазах. Он сразу понял, кто это, потому что очень любил читать древние легенды. А в них ясно сказано, что лицо дракона, обратившегося человеком, отличается от всех прочих лиц настолько, что, раз увидев, ты его узнаешь наверняка.

Матово блестели черные панцири и шлемы в виде драконьих голов, лязгало диковинное оружие, и исполинские воины постепенно заполняли небольшую комнату. Один из них поднял архонта на руки и отнес его к кровати.

— Это архонт? — спросил Теобальд недоверчиво. Тиррон закивал головой, насколько у него хватило сил это сделать.

— Это архонт, — ответил молодой человек в зеленом плаще.

Аберайрон только сейчас заметил, что у него единственного глаза сверкали ярко-синим цветом. Он понял, что его посетил император Великого Роана со своей удивительной гвардией, и теперь Тиррон наверняка знал, отчего эта гвардия непобедима. У него мелькнула мысль, что теперь все его муки должны закончиться. Ему предстояло только одно, последнее дело на этой земле.

— Это архонт, — повторил Ортон. — И он абсолютно непричастен к нашим несчастьям. Думаю, его страшная болезнь и немота — это дело рук Далихаджара. Но я все исправлю.

Тиррон слабо улыбнулся и полез под подушку. Добыв оттуда толстый том в бархатном переплете, он принялся дрожащими руками совать его то Ортону, то стоящему рядом исполину с изумрудными глазами.

— Да, да, мы прочитаем, — успокоил его Аластер. — Прочитаем, Ваше великолепие…

Именно так было положено официально обращаться к архонту Бангалора.

Тем временем Ортон легко пробежал тонкими пальцами по груди и шее бессильно раскинувшегося на ложе Аберайрона.

Говорить он уже не сможет, даже если у него будет такая возможность. А вот умирать будет долго и мучительно.

— Тиррон, — обратился он к владыке Бангалора. — Я император Великого Роана, Ортон Агилольфинг, а это мои гвардейцы. Мы пришли, чтобы покарать того, кто зовет себя Эрлтоном. Я могу отпустить тебя в последнюю дорогу прямо сейчас, чтобы ты не мучился. Дай нам знак, хочешь ли ты этого?

Архонт медленно склонил голову, соглашаясь.

— Есть ли у тебя какие-нибудь желания?

Тиррон поманил его желтым высохшим пальцем к себе и, когда Ортон наклонился, ласково провел ладонью по его бледной щеке. Улыбнулся. Затем закрыл глаза и сложил руки на груди так, как складывают их умершему.

— Я отпускаю тебя в вечность силой, дарованной мне. Пусть вечность будет добра к тебе, брат, и ты в эту же секунду почувствуешь нежность ее объятий, — торжественно произнес император.

Он легко прикоснулся рукой к сердцу архонта, и оно перестало биться. Тиррон вздохнул и отошел.

— Пойдем искать Далихаджара? — спросил Теобальд, убедившись, что здесь все кончено.

— Его не нужно искать, — сказал Ортон. — Я его вижу.

Магистры пытались преградить им путь, но это было абсолютно бесполезно.

Ортон шагал впереди всех, и гвардейцы не мешали ему. Невероятная сила императора ощущалась ими, и они были за него спокойны. Когда слуги Далихаджара встали перед ними стеной, Ортон только сделал жест рукой, словно отгонял назойливое насекомое, и больше сотни людей с размаха влипли в стену. Нет, он был верен своей клятве и не нарушал закона Брагана, потому и не убивал их, но двинуться с места его противники не могли и жалко барахтались, не в силах оторваться от каменной поверхности, будто прикованные к ней незримой цепью.

— Постойте там, целее будете, — сказал Теобальд. Перед входом в подземелье отряд императора был встречен еще одной частью защитников замка Черной Змеи. Это были пятеро йеттов со своими ритуальными кривыми ножами, тускло сияющими в свете факелов.

— Эти просто так не сдадутся, — обратился к своим спутникам Ортон. — А мне даже их убивать не хочется. Хотя и убью, если придется.

— Постой, — попросил Аластер.

Он медленно подошел к одному из йеттов. Тот выставил вперед лезвие и глухо заворчал, однако удар нанести все не решался: всматривался в прекрасное лицо герцога Дембийского тревожными глазами и зачем-то втягивал носом воздух, принюхиваясь к нему. Внезапно он вскрикнул и отшатнулся от Аластера. Лицо его исказилось странной гримасой не то боли, не то ужаса. Обернувшись к своим товарищам, застывшим, словно изваяния, он выкрикнул одно слово:

— Терей!

И все они повалились ничком на каменный пол, не смея поднять взгляда на своего небесного повелителя.

— В общем-то, я их не обманул, правда? — сказал Аластер, обращаясь к императору.

— Думаю, нет.

И Ортон рывком распахнул двери, ведущие в подземелье.

Далихаджар стоял на нижней ступеньке и глядел на него, запрокинув голову. Его серебряная маска сияла в ослепительном белом свете, заполнявшем все окружающее пространство.

— Здравствуй, Агилольфинг, — произнес он едва ли не приветливо. — Я ждал тебя. Проходи.

Император бестрепетно спустился к нему, оставив своих воинов. Это было его сражение, его битва, и он не хотел, чтобы в ней принимали участие другие.

Сила переполняла его. Далихаджар Агилольфинг — опаснейший враг — стоял перед ним, но Ортон не чувствовал угрозы. Мелким казался ему мятежный монхиган, мелким и слабым. Император и сам не мог объяснить (а впрочем, и не собирался этого делать), почему сразу и вдруг стал могущественным, как никогда. Он мог абсолютно все.

Одним движением руки он мог опустить Бангалоры на морское дно, а мог воздвигнуть здесь высочайшие горы, подняв их из-под воды. Мог заставить вулканы извергать лаву, а мог уничтожить все живое очистительным пламенем солнца. Он мог истребить всех людей во всех концах Лунггара, и не было предела его власти. Он становился сильнее с каждой секундой и знал, что Далихаджар чувствует это.

Что это было? Любовь, для которой теперь не было места и которая потоками кипящей энергии изливалась из него, готовая все уничтожить либо все создать — в зависимости от того, как пожелает он сам? Чувство долга и ответственности за весь мир? Попытка Брагана еще раз отослать в небытие восставшего из праха сына-врага и его голос, отозвавшийся через века в крови Ортона? Или просто помощь всего мира, знающего, что он зависит сейчас от молодого и сурового человека, а потому дарующего ему часть своей жизненной силы? Или тень Арианны, стоявшая между своим возлюбленным и его противником?

Во всяком случае, никогда прежде Далихаджар не сталкивался с таким проявлением могущества. Даже его отец, который был величайшим монхиганом за всю историю Лунггара, имел некий предел, барьер, за который никогда не ступал. Именно существование этой границы и дало Далихаджару возможность открыто выступить против его в надежде одолеть. Того же, кто стоял перед ним сейчас, он бы и не пытался одолеть.