Читать книгу - "Академия магических близнецов. Отражение - Розалинда Шторм"

Из гостиной вели две двери. Одна в спальню, другая в кабинет. Решили начать с первой.

Здесь преобладали иные цвета: бордовый, белый и золотой.

Бордовые стены, белый потолок с золотой люстрой маголампы. Шикарная кровать кипельно-белого цвета с золотой резьбой. В том же стиле прикроватные тумбы, кресла и туалетный столик, уставленный разнообразными баночками. А еще белоснежный мохнатый ковер на всю ширину комнаты.

– А вот здесь, Грушенька, гардеробная, – с таинственным видом заявила Катарина. – Я имела смелость заказать вам платье на сегодняшний вечер. Надеюсь, оно вам понравится.

С видом фокусника она распахнула очередную дверь, а я вновь ахнула, в который раз за сегодняшний день, не сумев сдержать эмоций. Чего там только не было: костюмы повседневные и парадные, для верховой езды и пикника, платья, юбки, блузы. Манто и пелерины, пуловеры и кардиганы. Не говоря уже о чулках, нижнем белье, умопомрачительных комплектах, на которые мне и смотреть-то было стыдно, не то чтобы примерить. И много другого, чему я не сумела присвоить название земных видов одежды. Такое ощущение, матушка Альдамира просчитала всевозможные ситуации, в которые я могла попасть.

Глаза рябило от ярких расцветок, пальчики ощущали гладкость атласа и шелка, мягкость шерсти, грубоватый ворс бархата, легкую нежность батиста, приятную прохладу кожи и теплоту меха. Я проходила между рядами вешалок с открытым ртом, с трудом понимая, что все это великолепие находилось не в каком-нибудь модном бутике, а моей комнате.

Лишь одного вида не нашлось в царстве одежды: брюк, штанов, шорт, лосин, в общем, того, без чего я не представляла нормальной жизни. Даже для сна предполагались всевозможные ночные рубашки: от закрытых в пол до полупрозрачных, едва прикрывавших попу. И только нежно любимых мной мягких фланелевых пижамок не было.

Но и на этом сюрпризы не закончились. Стена напротив входа была забита обувью и аксессуарами. На многочисленных полочках стояли туфельки на каблуке, легкие балетки и босоножки, сабо и мокасины, сапоги и ботинки. Какие-то штуки с загнутыми носами и отсутствием задников, причисленные мной в силу скудности знаний к обуви мультяшных шахов. Домашние мягкие тапочки с помпонами и нечто наподобие разукрашенных в яркие цвета валенок.

Выше полок с обувью хранились шляпки, шарфы, шали, какие-то обручи с газовой отделкой, ремешки, банты, перчатки и другие штуки, которым как ни хотела, но не могла придумать применения. Похоже, без помощницы со всем этим добром я ни за что самостоятельно не разберусь.

– Грушенька, взгляните, – отвлекла меня Катарина. – Вот здесь можно будет хранить драгоценности.

Она нажала на рычажок, замаскированный под одну из полок, и открылась незаметная дверца, укрывавшая вместительную нишу в углу. Там в несколько ярусов покоились обшитые черным бархатом пустые подложки, призванные хранить милые женскому сердечку блестящие безделушки. И лишь на одной из них лежал золотой гарнитур с белым жемчугом: кулон, серьги и кольцо.

Я протянула руку и дотронулась до белых капелек, тонюсенькой ажурной цепочки, удерживавшей довольно-таки крупную жемчужину.

– Как вам, дорогая? – с затаенной тревогой спросила матушка Альдамира. – К сожалению, я не могла полностью полагаться на свой вкус в выборе украшений, потому остановилась на этом комплекте. Подобные у нас носят незамужние девушки. Надеюсь, сумела угодить?

– Он великолепен! – честно ответила я. – Я бесконечно благодарна вам, Катарина!

И, подавшись порыву, схватила ее за ладонь и крепко сжала пальцы.

– Вы не представляете, как мне приятно!

– Правда?

– Конечно же, да!!!

– Спасибо, Грушенька! Вы просто сняли камень с моей души. У меня ведь никогда не было дочери, и я просто не представляю, что может заинтересовать юную особу. Вот и набрала всего понемногу.

– Что вы, это вам спасибо. За встречу, за беспокойство, за внимание. За все это, – описала я круг руками.

Матушка Альдамира раскраснелась, в ее глазах заблестели слезы. Испугавшись всплеска неконтролируемых эмоций, все-таки встреча со мной для Катарины так же волнительна, как для меня с ней, я затараторила:

– Ой, мы, кажется, забыли о времени. И о платье. Помните, вы хотели показать мне его. Боюсь, я сама ни за что не отыщу среди других. Здесь столько красоты, что я потеряюсь до конца каникул, не то что до вечера.

– Конечно-конечно! – всплеснула руками женщина. – Вы правы, нам стоит поспешить. Пойдемте!

Добравшись до ширмы возле одной из стен, я, наконец, увидела наряд для торжественного ужина.

Длинное, до самого пола, приталенное атласное платье с вышитой розовой U-образной вставкой на груди и разрезными верхними рукавами, сквозь которые виднелись нижние. С длинным, тоже розовым, украшенным белым жемчугом бархатным кушаком. К платью прилагались остроносые белые туфельки на низком устойчивом каблуке и газовая накидка, крепившаяся на обшитом белой тканью обруче.

Глядя на это великолепие, я никак не могла представить себя в нем. Вот совсем никак. Платье было сшито для принцессы, а не странной землянки, привыкшей везде и всегда ходить в брюках.

Ну как я облачусь в подобную красоту?

Зеркало на стене подтверждало мои опасения, без прикрас показывая и взлохмаченные волосы с отросшей челкой, и испуганные глаза, и тощую шею, выглядывавшую из ворота большеватой мне рубахи. А еще измазанные синим карандашом пальцы и искусанные от волнения губы.

Не уверена, что из этого гадкого утенка можно сделать прекрасного лебедя.

Уловив смену настроения, Катарина подошла ближе.

– Не знаю, Грушенька, что случилось в академии, из-за чего мой сын не сумел обеспечить вас всем необходимым. Но я уверена, сегодня на ужине вы затмите всех. И Альдамир влюбится в вас снова.

Вздрогнув, опустила глаза. Полыхнувшие жаром щеки дали понять, что кожа опять стала красной. Слова Катарины вдруг заставили сердце биться быстрее и породили мысли и желания, которые я скрывала от самой себя.

– Вы мне поможете? – подглядывая, робко спросила у нее.

Матушка Альдамира мягко улыбнулась и проговорила:

– Конечно, Грушенька.

А потом вдруг лукаво сощурила глаза и добавила:

– Только обещайте, что не будете сопротивляться и сделаете все, что я скажу.

Мне оставалось только со вздохом согласиться.