Читать книгу - "Чертополох. Излом - Варвара Шихарева"

Я задумчиво покачала головой – гадание ни к чему не приведет. Матерь Вероника сама скажет, зачем ей понадобился этот разговор…

Матерь Вероника ожидала меня в своих покоях: она отослала от себя наперсницу, и это убедило меня в том, что наш разговор пойдет о том, что не предназначается для ушек молоденькой и любопытной Лиары… Со мною будут говорить о Ставгаре…

Я поклонилась освещенной солнцем фреске с изображением Малики, потом повернулась к Старшей.

– Вы хотели видеть меня, Матушка?

– Присаживайся, дитя мое… – Матерь Вероника улыбнулась и указала мне на кресло подле себя, а когда я воспользовалась ее предложением, добавила – Я думала, что ты сама решишься поговорить со мной, но ты молчишь, Энейра, и потому я сама тебя спрошу. Что ты думаешь о Ставгаре?

Задав такой вопрос, Матерь Вероника наградила меня пристальным и цепким, отнюдь не старушечьим взглядом, а я с трудом удержалась от того, чтобы закусить губу. Я ведь ожидала такого поворота, думала о нем.

– Ставгар – смелый и разумный воин. Крейгу давно не хватало такого заступника. – Я не покривила душой, произнеся эту похвалу. В Делькону новости доходили быстро – Матерь Вероника и еще некоторые Старшие жрицы состояли в переписке со многими знатными семьями, так что я знала и о том, чем закончилось очередное столкновение с Амэном, и о том, как Бжестров проявил себя в этом походе.

Но Матерь Вероника, услышав мой ответ, чуть качнула головой, и снова спросила.

– Ты была рада увидеть его?

Я на миг опустила глаза.

– Да, Матушка. Я рада, что он жив и здоров.

На это раз Матерь Вероника позволила себе чуть-чуть нахмуриться.

– Ставгар не только хороший воин. Он еще молод, благороден, хорош собою и любит тебя. Приехав сюда, он добивался минутного свидания десять дней – согласись, такое упорство чего-то да стоит…

Сказав это, Старшая замолчала, наградив меня многозначительным взглядом, но я промолчала, ничего не ответив на это замечание, и Матерь Вероника продолжила.

– Я стара, но я вижу многое – Бжестров готов отдать жизнь и душу за твою благосклонность. Неужели тебя это совершенно не трогает?

Я мимовольно сжала кулаки – жрицы из Дельконы были добры ко мне и стали настоящей опорой, но я хорошо помнила, как они в свое время восприняли Ирко. Теперь же Матерь Вероника напрямую расспрашивала меня о том, что я чувствую к Бжестрову, но я не хотела делать ее поверенной в своих сердечных делах. Я и сама не знала, что испытываю к Ставгару: тот его единственный поцелуй еще долго волновал мне кровь, но в тоже время меня почти что страшила его страсть – слишком сильная, слишком жаркая, она почти что не оставляла мне выбора, я мне не нравилось чувствовать себя загнанной в угол… А еще меня тревожила мысль, что такой расспрос ведется неспроста и Матерь Вероника может использовать влюбленность Ставгара для непонятных мне целей, но меньше всего мне хотелось, чтобы он оказался игрушкой в чужих руках… Придя к такому выводу, я выпрямилась в кресле и, вскинув голову, посмотрела в глаза жрицы.

– Я думаю, что Ставгар необходим Крейгу и считаю его благородным и честным человеком, но его любовь меня страшит, и я надеюсь, что со временем он, все же, охладеет ко мне и будет искать себе пару среди равных.

Матерь Вероника покачала головой.

– Ты ошибаешься, дитя мое – ты равна ему во всем. Ирташи не менее родовиты, чем Бжестровы…

– Неужто мне надо напоминать Вам, Матушка, что имя Ирташей опозорено! – Произнесла я с неожиданной даже для себя горечью, и, поняв, что перешла на почти что непозволительный тон, закусила губу, но Матерь Вероника не стала упрекать меня за дерзость. Погрузившись в молчание, она о чем-то раздумывала на протяжении нескольких минут, а потом тихо сказала:

– В этом храме всегда будут чтить память Мартиара, чтобы не произошло. А теперь ступай… Я ведь, кажется, оторвала тебя от дневных обязанностей…

– Я все наверстаю, Матушка. – Встав из кресла, я склонилась перед Старшей и поспешила покинуть ее комнату. С плеч точно гора свалилась – мне казалось, что своим ответом я спасла и себя, и Ставгара от какой-то хитроумной игры.

После этого разговора моя жизнь в Дельконе вернулась в привычную колею, но спокойные дни продолжались совсем недолго: в один из вечеров, выйдя во внешний двор, я увидела возле гостевого дома необычное оживление – слуги какого-то, приехавшего в Делькону за исцелением богача, вовсю суетились около носилок, помогая подняться на ноги своему господину. Тот же, хоть и с трудом, но встал, и, опираясь на плечо одного из слуг, откинул с головы капюшон укутывающего его дорожного плаща. Прямые, похожие на солому волосы тут же рассыпались по плечам приезжего, а я, благословляя ранние осенние сумерки, отскочила за угол, опознав в приезжем Владетеля Славрада!

Из своего укрытия я видела, что обязанная сегодня принимать гостей Дельконы Мителла смотрит на исхудавшего и измученного Славрада с состраданием – он, похоже, действительно маялся из-за ран, но я, ни на мгновение не поверила, что Славрад явился сюда лишь за исцелением. Очевидно, Владетель опять решил принять участие в сердечных делах друга без его ведома, и явился сюда для встречи со мной – прошлое ничему его не научило!

Немного успокоившись после такой, поднесенной мне Седобородым неожиданности, я с горькой улыбкой решила, что если уж Славраду так неймется, то я не стану слишком уж сильно от него таиться, и не ошиблась в своей догадке. Славраду понадобилось четыре дня, чтобы, передохнув с дороги, разговорить младших и отправиться во внутренний двор – помолиться в храме.

До святилища он, конечно же, так и не добрался, свернув к храмовым грядкам, у которых я была занята привычной работой. Я сразу же заметила его приближение – опираясь на палку, Славрад с трудом ковылял по узкой тропке прямо ко мне, но я и не подумала прерывать свое занятие и продолжала собирать целебные растения ровно до тех пор, пока надо мною не раздалось.

– И опять ты вся в земле, дочь Мартиара Ирташа. У тебя просто таки нездоровое для Высокой пристрастие к огородничеству, – усмехнувшись, я поднялась с земли и стала напротив Владетеля. Как бы ни были тяжелы раны Славрада, они не повлияли на остроту его языка.

Впрочем, мне теперь тоже не было нужды молчать.

– Глупо бояться испачкаться землей, из которой произрастают исцеляющие тебя травы, Высокий!

Я произнесла это совсем негромко, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы улыбка Славрада истаяла без следа, а сам он глухо сказал:

– Я проделал очень нелегкий путь, Энейра, и считаю, что один разговор ты мне все же должна. Мы можем побеседовать без лишних ушей?

– Я не звала тебя сюда, Высокий, и не думаю, что задолжала тебе хоть что-нибудь, но если этот разговор чем-то поможет… – я не думала, что услышу от Славрада хоть что-то хорошее, но и бежать от него не собиралась, намереваясь решить все, возникшие у него вопросы, раз и навсегда. Оглядевшись и отметив, что наша беседа, кажется, не привлекла особого внимания, я направилась по одной из тропок вглубь двора – за густыми зарослями малины у внутренней стены располагалась пара вкопанных в землю лавок и такой же стол, на котором в ясную погоду жрицы разбирали только-то собранные травы. Сейчас здесь никого не было, и я присела на одну из лавок. Славрад тяжело опустился рядом, помолчал, глядя на этот раз в землю…