Читать книгу - "Сингомэйкеры - Юрий Никитин"

— И что, — спросил я почти шепотом, —удается?

— Гасить конфликты?

— Да.

Он грустно улыбнулся:

— Иногда удается.

Я молча допивал кофе, совершенно ошеломленный ираздавленный. За спиной Кронберга маячат миллиарды долларов, но все онивкладываются в операции не для разжигания по планете войн, а для их удушения?

Глеб Модестович наблюдал за мной с мягкой отеческой улыбкой,как смотрит умудренный опытом родитель на дитятю, что изрекает непререкаемыедетские глупости, вроде того, что никогда не женится, будет моряком илидворником, чтобы первым собирать на тротуаре красивые пуговицы.

— Евгений Валентинович, — заговорил он снова, ссожалением отставляя чашку, — мы не прекраснодушные глупцы, как вы моглиподумать… сперва. Напротив, мы видим дальше правителей государств, которыеозабочены сиюминутными проблемами. Спокойствие в Кении необходимо Штатам иЕвропе, куда идет кенийская нефть, Индии и Китаю, куда Кения поставляет алмазыдля технических нужд, Аргентине, Венесуэле, России, Перу… да вы сами знаете,насколько мир сейчас тесно связан! Очередной взрыв на нефтепроводе вТурции — и вот уже падают акции нефтяных бирж по всей планете. Взлетаютцены на нефть и любое топливо, а следовательно — на любуюпродукцию, — замедляются темпы роста всех индустриально развитых стран…Рухнула ипотека в США — сразу прокатилась цепочка кризисов по всему миру…Я уж не говорю, что немедленно начинаются споры в обществе: принимать или непринимать в ЕС Турцию и прочие исламские страны, это оставим за кадром. Нашацель проще: обеспечивать научно-техническое производство во всех странах. Дляэтого, как понимаете, нужен мир и… процветание!

Я сказал осторожно:

— Да, но…

— Договаривайте, — посоветовал он. — Здесь высреди своих.

— Одного мира маловато, — закончил я.

— Точно, — сказал он удовлетворенно. — ВСоветском Союзе был мир, никаких конфликтов, но то была тишина могилы. И наукапостепенно хирела… А чтобы из человека выжать все соки, нужна именнодемократия!

Он засмеялся, показывая ровные красивые зубы. Слишком ровныеи слишком красивые, чтобы быть естественными.

— И свобода, — поддакнул я.

— Демократия и свобода, — согласился он. —Только они позволяют человеку раскрыть все свои возможности… иначе конкурентызатопчут. И то общество, где свобода и демократия реализованы наиболее полно,опережает по темпам развития те, где свобод недостаточно, где властьправительства слишком сильна, где ограничений многовато… Люся, принеси ещекофе! Я по глазам вижу, что Евгений Валентинович тоже не против.

Через полминуты вошла Люся, в руках поднос с дымящимисячашками и горкой печенья, но брови сурово сдвинуты, спросила строго:

— А не много на сегодня?

— Всего вторую чашку! — возмутился ГлебМодестович.

— День только начался, — напомнила онанеумолимо. — Ладно, если попросите еще, то я сначала измерю вам кровяноедавление. А то и анализы некоторые возьму!

Последние слова она произнесла таким угрожающим тоном, чтоГлеб Модестович только жалобно вздохнул, а она, поглядев на него строго,удалилась.

Я взял чашку, что поближе ко мне, и сдобное печенье. ГлебМодестович в неудовольствии посмотрел на закрывшуюся дверь.

Я сказал осторожно:

— Значит, посылаете не только зерно и медикаменты?

Он криво усмехнулся, покачал головой.

— Вы сами понимаете, что так почти никто не делает. Ужене делает. Ну, если где-то землетрясение, то да, направляем зерно, медикаментыи палатки. Однако если где-то просто ужасающая бедность длится и длится, то мытаким людям даем не рыбу, а удочки.

— А, это понятнее…

Он кивнул:

— Вот-вот. А из этого вытекает и следующее допущение.Чтобы удочки у них не отобрали, мы помогаем в тех местах — заметьте, я неговорю «странах», я говорю «местах», это не случайно! — помогаемустановить более справедливый режим управления. Это можно называть хотьоранжевыми революциями, хоть военными переворотами — неважно. Главное,чтобы там установился мир и чтобы люди жили богато и счастливо. Словом, мыстараемся предусмотреть все возможные конфликты и заранее предложить способы ихрешения.

Я пробормотал:

— Но, простите, я все еще не уяснил свою роль. Что ядолжен делать?

Он сказал терпеливо:

— Сейчас поясню. Простите, что зашел издалека, но такпонятнее. Все понимают, что глобализация уже не в младенчестве, но мало ктопонимает, на какой она стадии. И какой уровень сотрудничества между… междуумными людьми разных стран, рас и религий. Словом, мы уже сейчас заботимся опредотвращении войн всюду, даже в странах, которые по старинке считаются нашимипротивниками.

Я кивнул, на душе потеплело, хотя некоторая настороженностьворочается в груди, царапая костяным панцирем. Похрустывая печеньем, я сказалторопливо:

— Да-да, когда-то станем одним человечеством.

Он произнес со вздохом и очень терпеливо:

— Мы как раз и работаем над тем, чтобы стали. Нет, этоя неверно выразился. Мы как раз не стараемся слить все страны и нации воедино.Для нас это не важно. Точнее, мы не глобалисты. Как и не антиглобалисты. Длянас важно, чтобы люди не голодали, не воевали, не спорили из-за цвета кожи ивероисповедания! Чтобы не устраивали терактов и всего того, что портит качествожизни и тормозит прогресс.

Я произнес медленно:

— Святость человеческой жизни?

Он улыбнулся горделиво, словно это именно в нашей фирме икак раз в его отделе возникло это понятие, но я встречал его еще в Библии, такчто не надо, хотя, если честно, об этой святости вспомнили и заговорили совсемнедавно.

— Святость человеческой жизни, — повторил онторжественно. — Вы правы, это у нас во главе угла. Никто не смеет на неепосягать! Потому не должно быть войн, терроризма и даже преступлений…

Я невольно переспросил:

— И преступлений?

Он кивнул:

— Вы быстро хватаете. Насчет преступлений, вы правы,вопрос сложный и очень спорный. Потому с большинством так называемыхпреступлений мы даже не боремся. В человеке заложено бунтарство, что нередковыливается в проступках против общества… но это не значит, что человекобязательно плох.

— Простите, теперь понятнее.

Он кивнул снова.

— Когда говорю о преступлениях, то это так, обобщенно.Мы боремся и против преступлений, если те слишком глобальны и приносят слишкомуж большой вред другим людям. А если какая-то мелочь… Борьба спреступлениями — щекотливый вопрос. Если пойти по этой дорожке слишкомдалеко, то и за супружеские измены придется наказывать, а это, как всепонимаем, изымет из нашей жизни половину очарования!.. Но это, как выпонимаете, общие слова. За эти цели и эти идеи борется все человечество. Илиутверждает, что борется. Во всяком случае, никто уже не говорит, что убивать играбить — хорошо. Это тоже наша заслуга. Словом, как вы поняли, нашаорганизация потихоньку и незаметненько для общества подталкивает человечество кмиру и прогрессу.