Читать книгу - "Ты победил - Александр Зорич"

Лорма лишь восхищенно ойкнула, когда он рывком развернул ее к себе спиной и, наградив поцелуем в шею, распластал гибкий стан местной крали на столе. Поддавшись сильным рукам Йена, в общем-то совершенно непохожим на обычные холеные грабли государственных чиновников, мягко шурша, по бедрам Лормы поползло вверх платье. Тайный советник одним артистичным движением ловко распустил шнуровку на своих парчовых пурпурных панталонах (узлы были исподволь ослаблены опытным Йеном еще за столом) и, предоставив своим рукам вольно ласкать крупные груди Лормы, ввел своего Гиазира в покои невинности так, как то принято у истинных аррумов Свода Равновесия – очень, очень требовательно. Он здесь хозяин. Он – и никто другой.

x 2 x

– Нет. Сейчас нам пора возвращаться, – сухо сказал Йен, собственноручно отирая ноги Лормы посредством льняного платка для чистки «облачных» клинков.

Придется выбросить, а их не так уж много – всего семь. Подумать только – до того как познакомиться с тайным советником, бедняжка действительно была девственницей. Это до двадцати-то лет, о Шилол!

Ласки Йена имели мало общего с загадочными и туманными местами в не запрещенных Сводом светских романах и Лорма, кажется, совершенно утратила чувство действительности.

– Ну почему нет? Это ведь так быстро! – сказала она недоуменным тоном капризной девочки.

Йен не сдержался и хохотнул.

– Тридцать коротких колоколов – это, конечно, для тебя быстро. Мы будем встречаться еще не раз и не два и ты еще научишься по-настоящему ценить это время, но сейчас надо идти. А то мы уже все звезды пересчитали.

– Не все, – блеснули обнаженные улыбкой зубы Лормы.

– Послушай, – Йен взял ее за плечи и, словно щенок, потерся своим носом о ее. – Ты очень красивая девушка и я буду любить тебя долго и часто. Так долго и так часто, как того позволят мои обязанности тайного советника. Но если твой отец, а в особенности же мамаша что-то заподозрят, они в первую очередь прикажут конюхам тебя высечь. А во вторую очередь…

– Меня никогда не секли, – пожала плечами Лорма и, неожиданно ловко пропустив пальцы между йеновой шнуровкой на панталонах, прикоснулась к нему так, что тот против своей воли вздрогнул от неожиданности.

Ого, подруга с подходцами! Йен чуть не прыснул со смеху: словно бы не она, а он – пугливая девственница, которой домогается тайный советник, а вообще говоря аррум, хотя это для нее и не очень большая разница. В этот момент Йен подумал, что бояться ему, собственно, совершенно нечего – ну заподозрит папаша, ну пятое-десятое… В худшем случае, придется папашу зарубить. В лучшем – пристанут, чтобы он женился на их дочери-сокровище и будут стращать доносом в Свод, ха-ха. Донос на аррума!

Лорма тем временем опустилась на колени. Что будет дальше, Йен догадывался, равно как и не сомневался в том, что это задержит их еще по меньшей мере на тридцать коротких колоколов, ибо девушка едва ли искушена в Первом Сочетании Устами. Но спрятать извлеченного требовательными пальцами Лормы Гиазира прочь, подальше от горячих губ девушки, Йен не мог. Ибо это, не соответствовало бы доблестям и достоинству аррума Опоры Вещей. Энно.

x 3 x

Когда они наконец вернулись в гостевой зал, чтобы присоединиться ко всеобщему веселью, их взорам открылась дурацкая, веселая и в чем-то неуловимо жутковатая картина.

Мамаша Лормы, здоровая баба в летах, лежала, упитая до бесчувствия, на медвежьих шкурах, живописно наваленных в углу зала. Насколько Йен смог понять за три недели пребывания в уезде Медовый Берег, на всех застольях здесь было принято рано или поздно напиваться вдрызг, затем валиться прямо на медвежьи шкуры и – в зависимости от обстоятельств – спать, блевать или предаваться блуду. Йен пока что был свидетелем только первых двух вариантов. Третий, по слухам, был очень популярен среди смердов Кедровой Усадьбы, а более всего – у людей Багида, на Сером Холме.

Итак, мамаша Лормы уже отдыхала. Папаша, вполне симпатичный Йену мужик с невероятным для Варана именем Круст Гутулан, подперев багровую рожу кулаками, пялился туда же, куда и все – в центр стола.

«Все» – это управитель имения со своей супругой (странной женщиной, лицо которой было украшено шрамом от виска до подбородка, а пояс – кривым «трехладонным» ножом), четверо лучших пастухов Круста (с разбойными, но тем более надежными рожами) и сокольничий с двумя соколами на обоих плечах, что забавляло тайного советника едва ли не больше, чем прелести Лормы. И все они мутными, покрасневшими глазами пялились в центр стола, где выламывался и завывал Сорго, местный начальник почты, а по совместительству – вожак и наставник вайского отрочества.

Помимо всего прочего Сорго был поэтом, уверявшим, что в действительности он – не Сорго, а воплотившийся в неподходящем теле древний харренский стихопевец Астез Торк. По этому поводу Сорго мог процитировать наизусть любое место из огромнейших «Исторических поэм» и требовал от отроков, дабы те его величали «несравненным Астезом». Также Сорго занимался сочинительством длиннейшей и нуднейшей драмы «Инн окс Лагин, отец наш основатель», о чем не преминул сообщить Йену при первом же знакомстве, состоявшемся три недели назад.

Тогда тайный советник вполне справедливо заметил, что не приведи Шилол тому в действительности оказаться перевоплотившимся Астезом Торком. По законам, установленным еще при Инне окс Лагине, «отце нашем основателе», его ждет Жерло Серебряной Чистоты и ничего больше. К огромному изумлению Йена лицо Сорго просияло и тот радостно спросил: «Правда? Настоящее Жерло Серебряной Чистоты?»

В общем, Сорго с точки зрения Йена был совершенно законченным идиотом и только благодаря этому предыдущие тайные советники не отправляли на него доносы в Свод Равновесия за извращение Истины и оскорбление Князя в пресловутой драме «Инн окс Лагин…»

Итак, пьяный вдрабадан Сорго качался, стоя на столе, посреди опрокинутых кубков и перетоптанных его сапожищами перепелов. Губы Сорго для вящей убедительности были перемазаны чем-то красным. «Стало быть, кровь изображает на устах, недоделанный», – беззлобно подумал Йен, застывая на пороге зала. В левой руке Сорго сжимал телячью печень, тушеную в кислом молочном соусе, и, гневно потрясая ею над головой, орал:

– И вот, преисполнится скверною суша! И вот, под землей расцветая, питаясь чужою игрою, зародится нечто и выест всю землю под миром! И вот, истекут из хуммеровых уст указанья…

Сорго тяжело перевел дух. В его глазах стояла стена. Странная стена. Если судить по этой стене в глазах, Сорго пребывал в совершенном бесчувствии. Но, однако, бесчувствие не мешало ему так складно и быстро импровизировать тяжелыми астезовыми стопами вокруг знаменитого «Речения Эррихпы».

– …для сердца, изъятого прочь через реберный короб! И выйдут не люди, но лишь истребители плоти, и новое сердце отыщут себе на поживу!

С этими словами Сорго сжал пальцы левой руки и телячья печень, разваливаясь, посыпалась неряшливыми кусками на стол. «Ага, стало быть это у нас сердце», – Йену было противно смотреть на странный разгул Сорго и он пытался развлечь себя хоть слабой, но иронией. Слушатели Сорго, впрочем, в силу ли изрядной сытости и пьяного благодушия, то ли в действительности захваченные неистовыми глаголами Сорго, сидели смирно и даже разбитные пастухи отнюдь не скалились.