Читать книгу - "Ричард Длинные Руки - лорд-протектор - Гай Юлий Орловский"

– Сэр Ричард старше доблестью, чем годами. Мне повезло, что я среди его соратников. Полагаю, нам всем повезло. Так сдвинем же кубки, чтобы и дальше наш путь был так же прям и славен!

Со звоном и радостным стуком кубки встретились над столами, красные капли щедро орошают красные скатерти, я улыбался и снова милостиво наклонял голову, отвечая на поднятые бокалы тех, кто не в силах ко мне дотянуться.

Растер толкнул барона Альбрехта.

– Теперь ты!

Барон с улыбкой покачал головой.

– Нет-нет.

– Почему? Вон даже Норберт и то…

Барон снова покачал головой.

– Простите, но в чем я силен, сейчас не ко времени, а что сейчас ко времени, в том я не силен.

– Ну вот, – сказал Растер разочарованно, – снова умничает, ничего не понятно… Ненавижу тех, кто помнит, что было на прошлом пиру!

Сэр Варанг и сэр Ришар сдвинули головы и тихонько переговаривались, Растер дотянулся до Ришара и бухнул его по спине кулаком.

– Граф, – взревел он мощно, – беседа должна быть столь же общим достоянием пирующих, как и это прекрасное вино! Не так ли, сэр Ричард?

Я кивнул.

– Когда за столом больше двух, говорят вслух.

– Золотые слова, – проревел Растер. – Сэр Ришар, не расскажете ли, как вы весной поймали оленя с золотыми рогами? Говорят, ваши кони догоняют любого оленя так, будто бегают за черепахами!

Сэр Ришар со сдержанной гордостью улыбнулся.

– Как приятно, когда спрашивают о том, о чем самому хочется рассказать и без всякой просьбы! С удовольствием расскажу. Но в другой раз. Сейчас сам хочу спросить сэра Ричарда…

Он замялся, я сказал громко:

– Даже знаю, о чем. Спрашивайте.

– О чем? – спросил сэр Ришар осторожно.

– О тоннеле? – уточнил я. – Вижу-вижу, что у вас на уме…

Сэр Ришар шутливо пощупал свое лицо.

– Неужто я так прям? Неприлично даже… так вот поговаривают, вы послали к Хребту почти тысячу копейщиков?

– Не только, – уточнил я, – там и мечники, и лучники. Два десятка с арбалетами. А что вас интересует?

Он снова замялся, за столом начали стихать разговоры, прислушивались, я ловил на себе заинтересованные взгляды.

– Да как-то непонятно, – пробормотал он. – От кого охранять камнерубов? Или друг от друга?

Я сказал благожелательно:

– Сэр Ришар, вы отказались участвовать в прорытии тоннеля под Хребтом. Так что, уж простите, не допущены к корпоративным тайнам. Но если хотите и рыбку съесть, и девственность сохранить, могу рекомендовать придвинуть ваши войска поближе к тому месту, где начались работы.

Он посмотрел на меня в недоумении, взгляд его упал на пустой кубок передо мной, из-за спины выдвинулась рука с кувшином, из горлышка полилась темно-красная струя.

Лицо Ришара прояснилось, он решил, что все понял.

– Великий император Траян, – сказал он, – не разрешал исполнять приказы, данные после долго затянувшихся пиров.

– Это не приказ, – сказал я, приятно улыбаясь, – совет… Но вы откажитесь, откажитесь!

– Конечно, откажусь, – сказал он очень уверенно, даже чересчур уверенно. – Зачем бы я туда послал мои войска!

– Правильно делаете, – одобрил я. – Это я так, по доброте своей сделал вам такое предложение. Вам с другого конца Армландии двигаться? Последним прибудете, когда все хлынут… ладно, наливайте, а то все такие серьезные… и меня как-то странно понимаете…

Они в самом деле посматривали с недоумением, а отец Дитрих сказал очень заботливо:

– Македоняне, потеряв Александра Великого, по силе стали равны циклопу, потерявшему глаз. На тебе вся Армландия, так что береги себя. Уже не ради себя, а ради этой прекрасной страны.

Я сказал поспешно:

– Святой отец, не волнуйтесь, я не переработаюсь.

– Да кто знает…

– Я знаю, – ответил я уверенно, самому стало весело, что обо мне такое лестное подумали. – Я такой.

– У человека силы не беспредельны, увы.

Я открыл рот для шуточки и закрыл. В самом деле смотрят с тревогой и даже то, что я почти откровенно признался в лени, поняли как хвастовство неиссякаемыми силами, что позволят мне работать и работать на благо. Ага, на благо. Работать.

Я развел руками в великом смущении.

– Дело не во мне… Святой отец, я хочу, чтобы, когда в других странах спрашивали, кто правит в Армландии, им отвечали: закон. Или: закон и порядок! А про гроссграфа упомянуть могли и забыть. Я бы такой формой правления только гордился.

Он сурово улыбнулся:

– Юность, юность…

– Но это возможно, святой отец!

Его сухие губы скептически изогнулись.

– Как? Да, я знаю, в Элладе была демократия… Потому и пала под натиском сперва Александра, потом римлян, у которых во главе всегда люди.

– Но разве там люди стояли выше закона? Римляне создали юриспруденцию!

Он развел руками.

– Закон всего не предусмотрит. Он может стать камнем на шее, что потянет ко дну глубокой реки. Однако в Риме люди в нужные моменты могли брать законы в свои руки. И потому Рим стал вечным.

Рыцари с интересом прислушивались, барон Альбрехт заметил с некоторой ехидцей:

– Где нет закона, нет и преступления, не так ли?

Отец Дитрих подтвердил с улыбкой:

– Формально, да.

– Это аксиома! – сказал Альбрехт. – Потому сэр Ричард вообще-то должен бы тормозить принятие любых законов.

– Э-э-э, – возразил я, – а как насчет заповеди: не судите, да не судимы будете, взявший меч от меча и сгинет, какой мерой меришь – такой отмерят и тебе…

Они смотрели с пониманием: слишком уж в глубокие дебри я влез, умничаю, значит, такой вот лорд у них, даже Библию читал или хотя бы видел издали, только сэр Растер завозился и недовольно хрюкнул:

– Сэр Ричард, в чем дело?.. Как нет закона? Наш закон – вы. Ваша воля – закон!

Рыцари согласно зашумели.

– Как говорит мой повар, – сказал я, – самое вкусное мясо не похоже на мясо, а самая вкусная рыба не похожа на рыбу. Потому и закон должен быть похож не на закон, а на божественный голос свыше. Мол, приказывает, а не вступает в дискуссии. Эй, что там медлят с горячим?

Сэр Растер прогудел с достоинством:

– Закон должен быть краток, чтобы любой дурак мог понять и усвоить. А то иной раз ломаешь голову, ломаешь, а все не поймешь, что сказано…

Слуги торопливо вбегали в зал и убирали опустевшие тарелки с остатками салатов и холодных блюд, следом другие спешно ставили перед проголодавшимися господами горячее парующее мясо.