Читать книгу - "Магическое братство - Александр Сухов"

Достигнув на небосводе апогея, дневное светило щедро изливало на мир свою благодать. Даже под сенью деревьев было нестерпимо душно. Полуденная жара вынудила замолчать бесчисленный птичий хор, ублажавший с самого раннего утра слух всякого индивидуума, пожелавшего совершить прогулку в чаще леса. Изнуренные духотой травоядные, а также их извечные оппоненты-хищники, забыв о необходимости добывать пропитание, разбрелись по сырым и темным лощинам или залегли в своих норах, чтобы там переждать самое жаркое время суток. Лишь насекомые не обращали никакого внимания на жару и зной и продолжали не покладая рук (если, конечно, так будет уместно выразиться в отношении этих божьих тварей) свою безостановочную суету. На лесных полянках бабочки всех цветов и оттенков порхали над не менее пестрыми цветами, размышляя, по-видимому, в каком из них нектар окажется особенно вкусным и ароматным. Круглоголовые стрекозы сновали взад-вперед на своих переливчатых крыльях по делам, ведомым лишь им одним. Трудяга шмель, тяжело садясь на цветок, пригибал его головку почти до самой земли. Казалось, после того как мохнатый гость, выполнив свое предназначение, поднимался в воздух, растение издавало негромкий вздох облегчения. Между корнями деревьев проложили тропы лесные муравьи и теперь тащили по ним на выносливых плечах все необходимое для выживания и процветания своей дружной коммуны.

Занятые делами лесные труженики не обращали никакого внимания на бредущую по лесу странную троицу. На самом деле передвигались на своих двоих лишь двое. Третий – высушенный корень мандрагоры лекарственной, – помигивая черными глазками-бусинами, восседал на плече у здоровенного парня ростом не меньше трех аршин. Рядом с этим светловолосым сероглазым верзилой, одетым в обычное одеяние небогатого горожанина, вышагивал расфранченный тип цыганистой наружности, росточком аж на полторы головы ниже своего спутника. Мало того, что плутоватые глаза доброго молодца были разного цвета: один зеленый, словно высококачественный изумруд, добытый и ограненный гномами в горном массиве Паэли, другой синий, будто утреннее небо в холодных приполярных широтах, откуда ватаги отчаянных сорвиголов привозят ценный рыбий зуб и шкуры морских выдр, весь он был какой-то вертлявый, беспокойный. Когда путешественники вышли на обширную лесную поляну, гигант громко на всю округу объявил:

– Все, нет больше мочи тащиться по этой преисподней! Объявляю привал! Располагаемся вот под этим дубом! – И с этими словами Гвенлин (а это, как вы, наверное, уже догадались, был именно он) сбросил с плеч увесистый рюкзак.

– Нашел преисподнюю, – усмехнулся Шмультик. – Да твой мир в подметки не годится моей любимой Родине.

– И чем же она так хороша? – поинтересовался Мандрагор, успевший ловко спуститься с плеча юноши на землю.

– Трудно что-либо объяснить существу, которому ни разу не довелось посетить мир Инферно, или, как вы, люди, его пренебрежительно называете, – Преисподнюю. Разве можно описать тот манящий свежестью запах сернистого ангидрида, источаемого кальдерой вулкана? А пляски саламандр в брачный период на самом стрежне лавовых потоков? Вам не понять того блаженства, которое испытываешь, когда на твоих глазах зарождается вулкан, коему, может быть, суждено стать очагом новой жизни. Да будет вам известно, мы, демоны, появляемся из ласковых струй подземного огня путем слияния двух начал, брошенных туда нашими будущими родителями. Мама… милая мама, как давно твой глупый сын не припадал губами к твоей ласковой руке…

Гвенлин по своей натуре не был никогда ни злым, ни черствым человеком. Он подошел к готовому расплакаться демону и, положив ему на плечо свою тяжеленную лапищу, принялся успокаивать компаньона:

– Кончай, Шмультик! Только не реви! Когда кто-нибудь плачет, внутри меня все переворачивается, тогда я и сам готов расплакаться за компанию. Давай лучше малость перекусим, а потом ты нам поведаешь, каким образом тебя занесло в эту… ну, как ее?.. дай бог памяти… а, вспомнил!.. Колыму.

– Сначала была Воркута с ее угольком, – уточнил демон. – Затем Карлаг – урановые рудники, лишь потом солнечный Магадан. Хорошо, Гвен, как только подхарчимся, поведаю тебе о своих мытарствах, все равно топать по такой жарище в этой телесной оболочке ни у тебя, ни у меня особого желания не возникает, то ли дело мой первозданный образ, но в нем я бы здесь попросту окочурился от холода.

Сказано – сделано: через пять минут на чистой тряпочке, расстеленной под тенистой дубовой кроной, лежала парочка караваев, шмат просоленного с чесночком сала, кусок сырокопченой колбаски, три вяленых леща, парочка луковиц и приличный кусок козьего сыра. Главным украшением «стола» служил глиняный кувшин, заботливо извлеченный Гвенлином из своего рюкзака.

– Учитель называл этот напиток нектаром, – пояснил бывший ученик чародея. – Изготавливал он его магическим способом из яблочного вина: бочонок сидра – полведра нектара. Попробуйте, не пожалеете.

Плеснув напиток в три оловянные кружки, себе и демону побольше, Мандрагору совсем на донышке, молодой человек плотно закупорил емкость и убрал ее в мешок. Магический корень попытался возмутиться при виде смехотворности отмеренной ему порции выпивки, но Гвен ухмыльнулся и на требование Мандрагора уравнять его в правах с остальными членами экспедиции лишь заметил:

– Хоть ты и числился в любимчиках у Моргелана, но нектаром он тебя ни разу не побаловал, а мне пару раз удавалось увести у него из-под носа кувшинчик-другой, и я очень хорошо знаю, как это пойло действует на неподготовленные головы излишне самоуверенных выпивох. Поэтому сначала выпей, сколько предлагают, добавки после попросишь, если пожелаешь, конечно. – И, взяв кружку в руку, громко произнес тост: – Ну, значит, за знакомство и за успех предприятия!

Человек и демон лихо опрокинули внутрь каждый свою порцию выпивки. Подозрительный корень, приняв к сведению информацию по поводу крепости напитка, сначала понюхал его и, не унюхав ничего опасного, последовал примеру остальных – единым глотком влил в себя содержимое своей кружки.

– Во пала! – восхищенно воскликнул Шмультик, размазывая ладонями по щекам непрошеные слезы. – Из яблок, говоришь, гнал?.. Это даже не кальвадос – чистейший спирт. Теперь мне по-настоящему жалко старикана – его лишь за одно это умение не западло на руках до гробовой доски носить даже туда, куда сам царь-государь пешком ходит!

– Крепка, зараза! – только и успел сказать корень и, зажмурившись, обхватил двумя отростками-конечностями свою бесформенную голову. – Будто по темечку молотком звезданули со всего размаха.

– Во-во, – назидательно покачал головой Гвен, – а ты все: «Мало, мало!» Вот тебе и мало.