Читать книгу - "Грешница. Связанные паутиной - Михаил Парфенов"

– Может, они и тревожат. Мы же не можем проследить за ходом истории каждого мира и все проанализировать.

Нуар замолчал, раздумывая над ее словами. Сантере иногда казалось, что данные вопросы волнуют его почти так же сильно, как ее саму – Продавшиеся и ведьмы.

– Эффект Бабочки, – наконец вымолвил он.

– Что?

– Это когда незначительное влияние на систему влечет за собой большие последствия. – Рассеянный голос Нуара эхом отозвался в черепной коробке. – Проще говоря, каждое наше слово, каждая мысль и решение влияют на будущее. Так и появляются колоссальные различия.

За окном тоскливо закричала какая-то птица. Ей тут же басом ответили из соседнего окна. Речь получилась емкая, но богатая по содержанию.

У ведьмы заметно шевельнулись уши:

– А в этом что-то есть! Допустим, все миры происходят из одного истока. Эдема, если желаете. Но в одном – люди победили в войне с драконами, в другом проиграли, в третьем – их истребили еще на заре времен. И жизнь развивается в ином направлении и делает новый виток…

– И ведь вы лично можете лицезреть, как вершится история Спирали. У карманниковпоразительная и чудесная способность.

«Как интересно. Получается, Нуар не карманник?» – с удивлением поняла Сантера. Это стоило запомнить.

– Вы с такой легкостью ориентируетесь в скоплении миров, выстраиваете дороги, оставляете нити, по которым возвращаетесь назад. А язык!

– А что язык? Обычный, розовый, с пупырышками.

– Почему вам удается адаптироваться на месте, не затрачивая сил на изучение языков?! Это же невероятно! – Главный кукловод «Гатос» распалялся все больше. – Сколько теорий приводил Первый! Связь с Хрониками Акаши[3]; происхождение всех языков от самого первого – Изначального, утраченного еще до рождения человечества…

– Ой, уже глубокая ночь, а я невыспавшаяся! – прервала его ведьма, демонстративно зевая. Интуиция подсказывала, что ее начальник мог еще долго разглагольствовать на эту тему.

– Но ведь это важно! Неужели вас никогда не волновало происхождение вашего дара? Смысл вашей жизни, как путешественника вселенского масштаба?

– Не особо. Я знаю, что карманникипонимают языки только разумных существ. Животные общаются несколько иначе. Мы же улавливаем саму суть, проще говоря – истину слов. Языковой барьер – самое сложное и опасное, что есть в путешествиях. Вероятно, наши предки выработали способность к восприятию чистой информации, дабы без труда понимать, о чем говорят в иномирье.

От столь длинных заумных разговоров спать захотелось с прежней силой. В последнее время сны утратили свою реалистичность и больше напоминали бесформенные кошмары.

– Занятное объяснение, но меня больше интересует сам способ обработки информации.

– Как мне объясняли в детстве, у каждой вещи могут быть тысячи имен. Но она неизменно остается собой. Если перед тобой ложка, как бы ты ее ни назвал, она не перестанет быть ложкой; не изменит свою суть. Поэтому большинство слов просто автоматически воспринимаются и познаются так, как нам удобнее. При этом те слова, значение которых уникально, звучат необычно и вызывают удивление: как из уст карманников, так и их собеседников.

– Кто вам это объяснил? Вы знаете и других карманников? – Голос незримого начальства сулил неприятности. И надо же было так проболтаться!

– Пару раз встречала. Ничего особенного, обычные люди.

Не рассказывать же ему про наставницу. Тем более она была не карманницей, а чем-то более опасным и древним.

– Что ж… жду результатов. Работайте.

Ощущение присутствия Нуара исчезло. Девушка в раздумьях побродила по квартире в темноте, изредка натыкаясь на углы, потом легла спать.

Луна сегодня светила особенно ярко.

Из дома увеселений мадам дю Пэрэ доносилась веселая музыка, смех и девичьи визги. Джоси, более известная, как Малютка Мэрион, стояла на веранде и курила дешевые сигареты, одолженные из запасов мамочки.

Вчера Большая мама мягко и чрезвычайно вежливо дала ей понять, что не намерена больше терпеть ее присутствие у себя в заведении. После той некрасивой истории с одним из клиентов Джоси и сама мечтала поскорее убраться из этой дыры. Тем более что после прихода новенькой девочки заработки упали вдвое.

Была лишь одна малюсенькая проблема – убираться ей в общем-то было некуда. Родня лет эдак пять не вспоминала о Джоси и, похоже, вспоминать не собиралась, даже если легкомысленная родственница предстала бы пред их укоризненными очами во всей красе. Хорошо хоть из дома мадам дю Пэрэ не гнали взашей – дали время собраться с мыслями и силами.

Лучшая танцовщица дома увеселений гордо сплюнула в высокие заросли колючки. Она прямо видела полные удивления, круглые, как циферблат часов, глаза собственной мамаши, слышала ее презрительный заикающийся голос:

– К-кто это к нам пришел?! Разбогатела, ка-ак хотелось? Но г-где же тогда т-толпы поклонников? Нету? Ах, домой обратно хо-хо-хочешь?! – Последнее слово прозвучало как чей-то зловещий смех.

Джоси поморщилась и зареклась возвращаться в родной город к своей бездушной, погрязшей в рутине и серости матери. Уж лучше в сточной канаве сгинуть или под поезд броситься!

От последней идеи у Малютки Мэрион даже приподнялось настроение. А что? Стоять на перроне, на пронизывающем каждую клеточку кожи ветру, такая хрупкая, потерянная, волосы развеваются, в глазах отчаянная решимость и покорность судьбе. А поезд – неумолимый, грозный – мчится к ней с ужасающим ревом, все ближе, и ближе, и ближе…

– Позволите составить вам компанию?

Джоси с такой скоростью вырвалась из своих грез, что у нее закружилась голова. У задней двери стоял мужчина в белом дорогом костюме. Девушка вдруг вспомнила, что на голове у нее творится совсем немаленький беспредел.

– Конечно-конечно, – заволновалась она, быстро поправляя прическу и раздумывая, что такой человек мог забыть в подобном дешевом заведении.

– Курите? Плохая привычка, но даже она не лишает вас очарования. – Незнакомец улыбнулся одними уголками губ, приблизился, и Джоси наконец смогла разглядеть его лицо.

Он был настолько ослепительно красив, что дух захватывало. Словно перед ней стоял не человек, а прекрасный лесной дух. Идеальное, в меру мужественное лицо, легкомысленные золотые кудри, широкие плечи, белоснежная кожа истинного аристократа. Но больше всего впечатляла властность, проглядывавшая в каждом жесте.