Читать книгу - "Третий фланг. Фронтовики из будущего - Федор Вихрев"

— Вы хорошо поработали, Алексей Владимирович. — Было видно, что Берия доволен деятельностью своего подчиненного. — Скажите, а как вы думаете, не мог ли «Соджет» перейти на сторону врага?

— На сто процентов я не могу исключать такую возможность, но исходя из моего опыта общения с ним и общения со всей их группой, думаю, это маловероятно.

— Почему вы так решили? — Майор понял, что именно ради ответа на этот вопрос его сегодня и вызывали.

— Если бы объект хотел перейти на сторону немцев, он бы мог это осуществить сразу при появлении. Если же он принял такое решение позже, то либо инсценировал бы свою гибель, а сделать такое ему вполне по силам, либо похитил все их приборы для хранения и обработки информации – и к немцам, сдаваться. Затевать какие-то игры с инсценировкой плена, освобождением «сына» и побегом просто нет смысла. Но самое главное – не тот у него характер, чтобы становиться предателем. Такой подорвет себя последней гранатой, а на врага работать не будет.

— Вы в этом уверены, вопрос очень важный? — серьезно спросил Лаврентий Павлович, глядя в глаза майору.

— Я бы с ним в разведку пошел, — так же серьезно ответил Ярошенко.

— Последний вопрос: как вы думаете, а к немцам не могли попасть подобные группы?

— Может, они и были, но, скорее всего, погибли. Там такое тогда творилось. Если бы что-то проскочило, все пошло бы по-другому. Сами посудите – Гитлер во всякую чертовщину верит, а тут посланцы из будущего ему рассказывают, что тысячелетний рейх через четыре года кончится. Какие его действия, с условием, конечно, того, что немцы им поверят? Оценив ситуацию, они сразу начнут договариваться о перемирии. Повторять судьбу Наполеона фюрер не захочет. А раз немцы тупо лезут, несмотря на потери, вывод – нет у них информации о событиях будущего. Если же к ним и попали какие-то технические средства или приборы, не беда. Сами разобраться не смогут, а подсказать некому. Спишут на секретные разработки русских и положат в склад. И на этом все.

— Я с вами согласен в этом вопросе, товарищ Ярошенко.

Хозяин кабинета встал, стало понятно, что разговор окончен, расправил китель и торжественно произнес: – От лица Коммунистической партии Советского Союза, Народного комиссариата внутренних дел, Народного комиссариата государственной безопасности объявляю вам благодарность.

— Служу трудовому народу! — отчеканил майор.

— Алексей Владимирович, можете идти, продолжайте курировать этих, как вы их назвали, «гостей из будущего», отчеты как обычно, а если что-то серьезное, звоните в любое время, даже ночью. До свидания.

— До свидания, товарищ народный комиссар, — сказал Ярошенко и вышел из кабинета.

Нарком сел, откинулся на спинку кресла. Прикрыл глаза и по привычке начал анализировать разговор с майором. «Да, наплачемся мы еще с этими ребятами, ох наплачемся. Со слов майора выходило, что Соджет никак не мог стать немецким агентом. Если только немцы весь этот цирк сами не устроили, а почему, собственно, немцы, могли и англичане, от них всегда можно нож в спину ожидать. Нет, не могли. При нынешнем уровне технологий сделать такие приборы невозможно. А если бы и были у какой-нибудь страны такие технологии, то мир выглядел бы совершенно иначе».

— Сделай чаю покрепче, и как только придет Старчук, пусть заходит сразу, без доклада. — Дав указания секретарю, Берия принялся за чтение отчета майора.

От мыслей его отвлек стук в дверь.

— Разрешите?

— Входите, входите, Михаил Викторович.

Настенные часы показывали ровно 9-00. Порядок в ведомстве «кровавого наркома» был практически идеальный. По крайней мере, в здании на Лубянке.

— Здравия желаю, товарищ народный комиссар! — сказал майор, приложив руку к фуражке.

— Здравствуйте, чем порадуете? — устало спросил хозяин кабинета. — Присаживайтесь, в ногах правды нет.

— Вот отчет, один экземпляр вам, один туда. А радовать особо нечем. Соджет этот ни в чем сознаваться не хочет. Знает, что ему ничего не сделаем, поэтому ведет себя довольно уверенно и нагло. Я в отчете все указал, как положено.

— А сами-то вы что думаете по этому поводу.

— А что тут думать, не виноват он ни в чем. Борзый, конечно, слегка, как уркаган блатной, но не предатель. Я всякую шваль чую, у меня на нее нюх. Конечно, если нужно, чтобы он признался, — признается. У меня и не такие признавались. Но если по правде говорить, он на немцев работать не будет. Точнее, может быть, и мог бы, но тогда уже воевал бы где-нибудь в рядах СС. Он не жулик – он воин, хотя в чем-то и бестолковый, но твердый. Нельзя, конечно, исключать, что этот парень гениальный актер, только немцам смысла нет весь этот огород городить. Затрат много, а толку с гулькин х… извините, нос. Не логично. Да, и к тому же, когда я про его девку разговор завел, он аж затрясся. Не бросил бы ее, если бы к немцам перейти собрался, с собой бы забрал. Немцы, опять же, не дураки, чтобы человека с такими знаниями обратно отправлять. У них он был бы один, немцы бы с него пылинки сдували. Играл бы в Берлине с фюрером в шашки и рассказывал, почему они в сорок пятом так обосрались.

— Значит, думаете, Михаил Викторович, не агент это немецкий, значит, он нормальный парень? — переспросил задумчиво Берия.

— Точно не знаю, я же не господь бог, но мое мнение – не агент, а то, что он нормальный парень – этого сказать не могу.

— А что он еще вам рассказывал?

— Да, можно сказать, ничего, товарищ народный комиссар, — со вздохом добавил Старчук.

— Значит, ничего? — уточнил нарком.

— Толком ничего, ругался и выделывался, — немного обиженно подтвердил майор, и про себя добавил: «Эх, кабы моя воля, этот умник у меня на подоконнике танцевал и по потолку бы бегать научился».

— Значит, говоришь, не признается. Ну, раз не признается – придется отпускать. На нет – и суда нет. Тем более на свободе от него пользы стране намного больше будет.

Майор уже понял, какое решение принял Берия. И сейчас радовался, что не слишком сильно давил на Соджета при допросе. «Сами выпускают, сами пусть потом и разбираются, баба с возу – кобыле легче», — подумал Старчук.

— Так что, Михаил Викторович, оформляйте документы и закрывайте дело. Можете быть свободны.

Майор госбезопасности встал, отдал честь, рявкнул: – Есть! Разрешите выполнять?

— Идите.

Когда за Старчуком закрылась дверь, хозяин кабинета поднял трубку телефона: – Сергей, распорядись, пусть ко мне приведут этого Соджета. Хочу с ним лично побеседовать.

Минут через двадцать на столе у наркома зазвонил телефон.

— Лаврентий Павлович, он в приемной.

— Пусть заходит.

Открылась дверь, в кабинет вошел молодой человек в форме танкиста. В принципе, ничего экстраординарного в этом не было. Ну, казалось бы, в кабинет начальника вошел подчиненный – обычный рядовой случай. Сколько таких входят каждый день к начальству в такой огромной стране, как Советский Союз? Тысячи, десятки тысяч, может быть, сотни тысяч. Стоит ли обращать на эту ситуацию внимание? Вообще-то нет. Но в данном конкретном случае имеет место не просто встреча двух людей, а встреча представителей двух разных эпох, культур, способов мышления… слишком много различий, чтобы их все перечислять. Встреча эта интересна еще и тем, что она способна изменить не только судьбу двух этих людей, но и судьбу целой страны, а может быть – всего мира. Также равновероятно то, что ничего не изменится – один продолжит заниматься своими делами, а другой пропадет навеки, как пропадали раньше люди, знавшие слишком много. Разговор не стал неожиданным для обоих его участников, но будь на то их воля – он происходил бы в иной обстановке и в другое время.