Читать книгу - "Подкидыш - Филиппа Грегори"

Лука еще раз поклонился, а монахиня повернулась и, не оглядываясь, пошла прочь, так что ему осталось попросту последовать за новой провожатой – под каменную арку, далее по вымощенной плиткой галерее и, наконец, в трапезную, просторное помещение с куполообразным потолком. У дальнего конца комнаты, возле камина, в котором огонь был уже притушен на ночь, стоял накрытый на одну персону стол; на столе стакан с вином, тарелка с нарезанным хлебом и вторая тарелка, чистая, рядом с которой лежали нож и ложка. Лука даже вздохнул от удовольствия, садясь за стол, и к нему тут же подошла сестра-мирянка с кувшином и лоханью, дабы он мог вымыть руки, а потом подала ему чистое полотенце; следом за нею другая мирянка, кухарка, принесла миску с тушеным цыпленком и овощами.

– Не нужно ли тебе еще чего-нибудь? – спросила у Луки молодая монахиня.

– Нет, мне всего довольно, спасибо большое, – неловко поблагодарил он, чувствуя себя в ее присутствии несколько скованно – ведь он не разговаривал ни с одной женщиной, кроме собственной матери, с тех пор, как в возрасте одиннадцати лет поступил в монастырь. – А как мне тебя называть, сестра моя? И чем ты здесь занимаешься?

Она приветливо улыбнулась, и эта сияющая улыбка показалась ему просто прекрасной.

– Меня зовут сестра Урсула, а здесь я ведаю раздачей милостыни и отвечаю за управление всем хозяйством. Я очень рада, что к нам наконец прислали следователя. Меня давно уже не покидает тревога из-за того, что творится в монастыре. И я очень надеюсь, что вы поможете нам разобраться, что здесь происходит, и спасете нас…

– Спасем?

– Видишь ли, это очень старый и очень красивый монастырь, – продолжала сестра Урсула все тем же задушевным тоном. – Я поступила сюда еще совсем маленькой девочкой. Я всю жизнь служила Господу и моим сестрам и прожила здесь уже более двадцати лет. А потому мне невыносима даже мысль о том, что в нашу святую обитель мог проникнуть сам Сатана.

Лука старательно подбирал хлебом густой соус, стараясь сосредоточиться на еде, чтобы скрыть ужас, охвативший его при этих словах.

– Неужели сам Сатана?

Сестра Урсула перекрестилась – быстрым, почти машинальным движением истинно верующей.

– Порой мне кажется, что все действительно очень плохо, а порой – что я веду себя как ребенок, который сам себя тенями пугает. – Она застенчиво улыбнулась, словно извиняясь перед Лукой. – Ты вскоре и сам все поймешь и рассудишь. Думаю, ты сумеешь раскрыть истинную причину наших бед. Но если нам так и не удастся избавиться от сплетен, буквально опутавших наш монастырь, то все пропало: ни одно знатное семейство не пошлет больше к нам своих дочерей; уже и теперь многие фермеры и крестьяне отказываются торговать с нами. Моя обязанность – обеспечить аббатству возможность зарабатывать на свое содержание, продавая на сторону кое-какие наши изделия и продукты, чтобы потом на вырученные деньги покупать то, что нам необходимо. Но что я могу поделать, если крестьянки даже говорить с нами отказываются, когда я посылаю сестер-мирянок продать наши товары на рынке. Разве можно вести торговлю, если люди не хотят ни продавать монастырю ничего, ни что-либо у нас покупать? – Сестра Урсула тряхнула головой, словно останавливая себя. – Извини, сейчас я уйду, чтобы ты мог наконец спокойно поесть. А когда пообедаешь, кухарка покажет тебе твою комнату в домике для гостей. Благослови тебя Господь, брат мой.

И Лука вдруг вспомнил, что совершенно забыл помолиться перед трапезой. «Господи, она же подумает, что я невежественный, невоспитанный дикобраз, а не будущий священник!» – в ужасе думал он, вспоминая, как пялился на нее, точно последний дурак, как все время заикался, говоря с нею. Увы, он вел себя как зеленый юнец, никогда в жизни не видевший красивой женщины, а совсем не как взрослый мужчина, занимающий достойное положение в обществе и прибывший сюда для проведения расследования по поручению самого папы римского. Что же она должна о нем думать?

– Благослови тебя Господь, сестра-алмонер[5], – неловко ответил он.

Сестра Урсула поклонилась и, пряча улыбку при виде его смущенного лица, неторопливо пошла прочь, а Лука смотрел ей вслед и не в силах был оторвать взгляд от плавно колышущегося в такт шагам подола ее светло-серого шерстяного одеяния.

* * *

А в апартаментах госпожи аббатисы, расположенных на первом этаже у восточной стены прямоугольного монастырского двора, слегка приоткрылись ставни, и две пары глаз стали внимательно следить за сестрой Урсулой, которая, освещая себе дорогу, легкой изящной походкой пересекла двор и скрылась в своем крыле.

– Она поздоровалась с ним, проводила в трапезную, но, похоже, ничего ему не рассказала, – шепнула Изольда.

– И он, конечно, ничего не обнаружит, пока ему кто-нибудь не поможет, – кивнула Ишрак.

Девушки отступили от окна и бесшумно затворили ставни.

– Ах, если б я знала, как мне поступить! – сказала Изольда. – Но я просто в растерянности, и некому дать мне совет.

– А как поступил бы твой отец?

Изольда усмехнулась.

– Ну, во первых, мой отец никогда бы не допустил, чтобы его силой сюда загнали. Он бы жизни не пожалел, но никому не позволил бы запереть его в темнице. А если б случайно он попал в плен, то, наверное, скорее решился бы погибнуть, чем оставаться пленником. Он бы непременно попытался бежать, а не стал бы сидеть сложа руки, как кукла, как жалкая трусливая девчонка, и оплакивать свою горькую судьбу, не зная, как поступить.

Она отвернулась и решительно смахнула с ресниц навернувшиеся некстати слезы. Ишрак ласково погладила ее по плечу и сказала:

– Не вини себя, ведь мы действительно ничего не могли поделать, когда нас сюда отправили. Да и теперь, когда мы понимаем уже, что все здесь идет наперекосяк, мы по-прежнему ничего сделать не сможем, пока не поймем, что же тут на самом деле творится. Но жизнь идет, и все меняется прямо у нас на глазах, пока мы, совершенно беспомощные, ждем какой-то развязки. И эта развязка непременно наступит, даже если мы сами по-прежнему будем бездействовать. И она станет нашим единственным шансом на спасение. Возможно, именно тогда дверь нашей тюрьмы внезапно распахнется перед нами, и мы должны быть к этому готовы.

Изольда взяла руку подруги, лежавшую у нее на плече, и прижала к своей щеке.

– По крайней мере, у меня есть ты.

– Я всегда с тобой.

* * *

Спал Лука крепко; его не смог разбудить даже звон монастырского колокола на башне у него над головой, возвещающий час молитвы. Но в самое темное время суток, где-то около трех утра, сон Луки все же был нарушен чьим-то пронзительным воплем; затем послышался топот множества бегущих людей, и Лука мгновенно вскочил с постели, нашарил под подушкой кинжал и выглянул в окно.