Читать книгу - "К последнему рубежу или наследница брошенных земель - Вера Наумова"

— Нет у меня никого в деревне, — выдавила из себя, сквозь слезы.

— Ну вот, расстроила я тебя своими расспросами, — экономка подошла и погладила меня по голове. — Прости, девочка.

Она впервые назвала меня не «леди», а девочкой, и я попросила:

— Зовите меня просто по имени — Келли. Не хочу я быть леди.

После обеда Жени ушла, посоветовав прилечь отдохнуть, но, полежав немного, поняла, что совершенно этого не хочу. Не привыкла я среди белого дня разлеживаться. В это время я всегда бежала к наставнице, а у неё в эту летнюю пору занятий хватало. Ходили в лес собирать травы, или перебирали уже высушенные. Косили траву на сено для её коз или собирали ягоды, а знахарка показывала растения, что нам встречались, и заставляла запоминать. Как там тетя Мейва? Хотелось думать, что хоть она переживает за меня.

Подошла к окну, задернутому легкой кружевной тканью. Вот ведь, богачи! Кружево то дорогое, а они его на окна вешают. В их селе кружевница маленький воротничок к платью за серебрушку продавала, да деревенские редко у неё покупали. Она все на ярмарку отвозила и перекупщикам отдавала. А в этой занавеске сколько таких воротничков? Да на весь золотой, наверно. Да к такому даже притронуться страшно!

Но любопытство пересилило. Отодвинула край занавеси, робко выглянула в окно. Высоко! Это дом такой? Внизу дорога, ровная, выложенная камнем, по её краю такая же тропинка, только камень на ней почти гладкий. По тропинке идет женщина, мне видна только шляпа на голове, украшенная цветами. А по большой дороге проехала карета.

За дорогой полосой росли кусты с красными и белыми цветами. Таких я раньше не видела. Далее был лес с высокими соснами, уходящими верхушками в небо. Это и есть город, который все называют столицей? А в столице живет сам король?

Разглядывать, конечно, интересно, но, оказавшись одной, думы опять вернулись к вопросу «что будет дальше». Вот зачем этот лорд меня к себе в дом привез? Пожалел? Так жалости в таком не видно. Выгоды тоже от меня мало, знаний нет, а умений — только коров доить, да поросят кормить. Вот, в платье дорогущее одели, а как за такое расплатиться? Чем? Уж не для любовных же утех привез её этот господин. В столице, поди, девиц хватает. Да леди, вон, какие нарядные по улице ходят.

Вздрогнула, когда в дверь постучали. Тут же вошла девушка, чуть старше меня, присела странно, склонив голову:

— Леди, я горничная Мики. Буду вам прислуживать. Госпожа Жени приказала все вам объяснять и показывать. Скоро ужин, кухарка просила узнать у вас, что приготовить.

Она говорила быстро, а я растерялась:

— А я Келли, и я все ем, мне не надо отдельно готовить.

— Хорошо, леди Келли, — Мики опять странно присела, а я не вытерпела и спросила:

— А зачем ты приседаешь?

— Леди, это приседание называется «книксен». Им приветствуют девушки и женщины тех, кто выше по положению и рангу. Это знак почтения и согласия с вашим решением, — девушка объясняла серьезно, без насмешек, что приходится учить эту деревенскую дуреху. Словно прочитав мои мысли, Мики продолжила. — Вы можете спрашивать обо всем, что вас удивляет или вы не знаете. Я сама тоже в детстве в деревне жила, а когда в городе оказалась, поняла, что многое не знаю. Да и сейчас не все могу объяснить, но для этого есть госпожа Жени. Её можно смело спрашивать.

— А мне тоже надо так приседать?

— Только перед нашим хозяином.

— А ты научишь меня так…, - и я попыталась повторить это приседание, но покачнулась и чуть не завалилась вперед, но меня успела схватить за руку Мики. Вдруг, стало смешно над своей неуклюжестью, и я рассмеялась. Мой смех подхватила горничная, и вот мы уже дружно хохочем.

Оставшееся время до ужина я провела весело и с пользой. Мики учила меня приседать, и я запомнила слово «книксен». А еще мы постояли у окна, и девушка показала, что такое «мостовая» и «тротуар», а красные и белые цветы — это розы. И кружевная занавесь — это штора. А еще Мики рассказала, что их господин, хотя и строг с виду, но справедлив, за работу платит хорошо, госпожа Жени вообще для неё, как мать родная, а молодой слуга господина Фэт — строит ей глазки. Её болтовня успокоила, поэтому на ужин я осмелилась пойти в столовую.

«Как хорошо жить», — пронеслась мысль, долетевшая с ароматом роз из открытого окна, и я вздохнула глубоко, как будто до этого боялась дышать. Поняла, что я, действительно, жива, что я никогда не забуду произошедшего со мной, но это меня уже не убьет.