Читать книгу - "Любовники. Плоть - Филип Хосе Фармер"

Через много лет счетчик протонов, расположенный в носу корабля, определит, что звезда уже достаточно близко и пора начинать торможение.

И снова к кораблю будет приложена слишком большая сила, которую незамороженные тела не смогли бы перенести. Когда же скорость существенно снизится, двигатель перейдет к торможению с ускорением в одно «же», а часть экипажа будет автоматически выведена из анабиоза. Потом разбуженные разморозят остальных. И за оставшиеся полгода полета люди выполнят всю необходимую подготовку.

Хэл Ярроу был в числе последних, кому предстояло уйти в подвесной модуль, чтобы затем первыми выйти оттуда. Ему надо было изучить записи на сиддском – языке преобладающей нации Озанова. И с самого начала это задание оказалось трудным. Экспедиция, открывшая Озанов, сумела сопоставить пять тысяч сиддских слов с таким же количеством американских. Описание сиддского синтаксиса было весьма ограниченно и, как выяснил Хэл, во многих случаях явно ошибочно.

Это открытие встревожило Хэла. Его обязанностью было составить школьный учебник и научить весь личный состав «Гавриила» говорить по-озановски. Но если он воспользуется тем немногим, что у него имелось, то будет учить своих учеников неправильно. Более того, исправить это впоследствии будет очень трудно.

Во-первых, органы речи у аборигенов Озанова отличаются от органов речи землян, и звуки, генерируемые ими, тоже непохожи на земные. Да, их можно воспроизвести приблизительно, но поймут ли озановцы такое приближение?

Другое препятствие – грамматическое строение сиддского языка. Например, система времен. В сиддском для указания будущего или прошлого вместо изменения глагола или использования частиц бралось полностью иное слово. Например, мужской одушевленный инфинитив дабрхумаксани-галу’ахаи, означающий «жить», в совершенном виде заменялся «ксуупели’афо», а в будущем времени «маи’теипа». Точно так же во всех других временах каждый раз использовалось иное слово. Кроме того, в сиддском были не только привычные (для землянина) три рода – мужской, женский и средний, но еще и два дополнительных: неодушевленный и духовный. К счастью, гендер был флективен, хотя выражение его было затруднительно для любого, кому сиддский не был родным. Точно так же система указания гендера варьировалась по временам.

Прочие части речи – существительные, местоимения, прилагательные, наречия и союзы – подчинялись той же системе, что и глаголы. Дополнительную путаницу вносило то, что представители различных социальных слоев часто использовали разные слова для обозначения одного и того же.

Сиддское письмо можно было сравнить только с древнеяпонским. Алфавита как такового не было – были идеограммы, линии, в которых имели значение их длина, форма, а также углы между линиями. Каждую идеограмму сопровождали знаки, указывающие верную флексию для гендера.

Наедине с собой в своей крохотной учебной кабинке Хэл тихо ругался, поминая отрубленную десницу Сигмена.

Капитан первой экспедиции выбрал в качестве своей исследовательской базы континент озановских антиподов. Континент оказался населен туземцами, говорившими на самом трудном (для землянина) языке. Предпочти он другой континент, в северном полушарии, у него (точнее, у его лингвиста) был бы выбор из сорока различных языков, и некоторые были сравнительно просты по синтаксису и по краткости слов. Это, разумеется, верно, если принять за истину случайную выборку, которую взял лингвист.

Сиддо – массив суши в южном полушарии – был размером с Африку, правда, другой по форме, и отделялся от прочих участков суши десятью тысячами миль океана. Если экспедиционные геологи не ошиблись, Сиддо некогда был частью огромного суперконтинента, но отделился от него. И здесь эволюция пошла несколько иным путем. В то время как на суперконтиненте доминировали насекомые и их дальние родственники, эндоскелетные псевдочленистоногие, на этой массе суши весьма и весьма процветали млекопитающие. Хотя – Сигмен свидетель – насекомые изобиловали и тут.

Разумным видом на Абака’а’ту, северном массиве суши, еще пятьсот лет назад был жук-кувыркун. На Сиддо же это место было занято на удивление человекоподобным животным. Здесь homo ozanov развил цивилизацию до стадии, аналогичной древнему Египту или Вавилону. А потом почти все люди, цивилизованные или дикие, внезапно исчезли.

Это случилось всего за тысячу лет до того, как к их великому континенту причалил первый Колумб кувыркунов. К моменту открытия и два столетия после него кувыркуны считали, что эти автохтоны вымерли, но потом колонисты-кувыркуны стали проникать в джунгли и горы и там встретили небольшие группы гуманоидов. Те отступали в глушь, где прятались не хуже африканских пигмеев, когда люди еще не свели на нет тропические леса. Считалось, что этих особей примерно тысяча, максимум две, – рассеянных на площади в сто тысяч квадратных километров.

Кувыркуны отловили несколько образцов, оказавшихся самцами. Перед тем как выпустить дикарей обратно, кувыркуны выучили их языки. Также они попытались выяснить, почему гуманоиды исчезли так внезапно и загадочно. У информантов имелись объяснения, но довольно противоречивые и явно мифического происхождения. Они просто не знали, что происходило в действительности, хотя причина могла быть скрыта в их мифах. Некоторые объясняли катастрофу мором, насланным Великой Богиней, или Всематерью. Другие говорили, что она наслала орду демонов – стереть с лица земли свой народ, согрешивший против ее законов. В одном варианте мифа говорилось, что она встряхнула небесный свод, и звезды попадали на всех, кроме немногих избранных.

В любом случае Ярроу не располагал всей нужной для изучения информацией. У лингвиста первой экспедиции было всего восемь месяцев на сбор данных, и немалый отрезок этого времени ушел на обучение нескольких кувыркунов американскому языку – без этого даже начать было невозможно. Корабль оставался на Озанове десять месяцев, но первые два экипаж провел на борту, пока роботы собирали образцы атмосферы и биоты, проверяя безопасность внешних условий для землян, – чтобы они ничем не отравились и не были поражены внезапной болезнью.

Вопреки всем предосторожностям, двое умерли от укусов насекомых, один стал жертвой местного хищника, и половина личного состава была поражена весьма серьезной, но нефатальной болезнью. Ее вызвала местная бактерия, безобидная для аборигенов, но мутировавшая в организмах не-озановских пришельцев.

Из опасения, что могут случиться и другие болезни, и имея приказ вести наблюдения, а не тщательные исследования, капитан распорядился о возвращении домой. Личный состав долго выдерживали в карантине на спутниковой станции, и только потом дали разрешение вернуться в родные пенаты. Лингвист экспедиции умер через несколько дней после приземления.

Параллельно со строительством второго корабля изготовили вакцину от этой болезни. Все прочие собранные бактерии и вирусы испытали сперва на животных, а потом на социальных отщепенцах, посланных к Ч. В результате были получены многочисленные вакцины, и некоторые вызвали у экипажа «Гавриила» болезненную реакцию.

По какой-то причине, известной лишь иерархии, капитан первого корабля был разжалован. Может быть, думал Хэл, за то, что не собрал образцы крови у аборигенов. Из того немногого, что он узнал, да и то лишь по слухам, кувыркуны просто отказались давать образцы своей крови. Может быть, это подозрительность гавайцев передалась куврыкунам. Когда земные ученые попросили предоставить им мертвые тела для вскрытия – естественно, с чисто научными целями, – кувыркуны опять же отказались. Все мертвые, заявили они, подлежат кремации, и пепел их развеивается над полями. Да, нередко трупы перед кремацией вскрывают местные врачи, но это осуществляется в рамках религиозного обычая и должно быть проделано ритуально. Причем только кувыркунским врачом-жрецом.