Читать книгу - "Хозяин Проливов - Ольга Игоревна Елисеева"

Бреселиду позабавило упоминание Бога после стад. Все-таки рефаимы во всем до мелочей оставались торговцами. В кенассе становилось душно, и сотница выскользнула на улицу, потревожив несколько женщин, сидевших на полу. Они с неодобрением посматривали ей вслед. Но гостью это не обеспокоило. Здесь не ее дом и не ее молитва.

Сам не понимая зачем, Фарнак на четвереньках попятился к двери. Ему было интересно, куда пойдет гостья. Эта женщина вызывала у него сильное раздражение, смешанное с тревогой и постоянным желанием видеть ее. Такие чувства не могли родиться сегодня, они выплеснулись в его «здешнюю» жизнь из той, другой, внутренней, где Бреселида доставляла ему невероятную боль и невероятную радость… Ничего больше пастух не мог вспомнить.

На улице было уже темно. Зеленая изгородь орешника, клонившаяся над сточной канавой, давала густую тень. И хотя в глубине дворов то и дело поблескивали масляные лампы, вынесенные хозяйками на свежий воздух, их огоньки не могли разогнать сгущающийся сумрак. Брякнула цепью собака. В отдалении надсадно закричал осел. Бреселида выбралась на опустевшую площадь перед воротами. Справа от нее остался колодец. Слева темнел утопавший в кустах боярышника старый алтарь Девы. Сняв с пояса нож, женщина срезала несколько веток с крупными красными ягодами и положила их на него.

— Я знал, Бреселида, что найду тебя здесь.

Услышав раскатистый бас Аврона, Фарнак чуть не вскрикнул от неожиданности. Последовав за «амазонкой», он притаился с задней стороны алтаря. Здесь старая стена крепости нависала прямо над ущельем. Она давно осыпалась, и среди каменного крошева можно было надежно укрыться от чужих глаз.

— Женщины твоего народа почитают жертвенники Луны.

— Зато вы его совсем запустили, — отозвалась меотянка со вздохом.

— Это не наши боги, — строго сказал когелет. — Нам нет до них дела.

— Как им до вас, — усмехнулась гостья. — Так о чем ты меня хотел попросить?

Аврон приблизился к краю обрыва, его голос звучал над самой головой Фарнака.

— Это печальная служба, Бреселида. Но мы доверяем ее тебе. Ибо ты наш друг и сумеешь сделать все как надо.

Всадница не любила долгих вступлений и нетерпеливо дернула плечами.

— Там, в городе, среди наложниц царя Ликдамиса живет одна из наших девушек по имени Эсфар, — с глубокой скорбью продолжал когелет. — Прекрасная, как кипарис на склоне, и чистая, как лилия под сенью сада. Пастись среди ее ланит дано не каждому, но лишь царю…

— Постой, — оборвала Аврона гостья. — Разве ваш закон позволяет отдавать своих женщин мужчинам другой веры? Вы презираете Лунную Деву, которой посвящены город и храм внизу. Как эта Эсфар оказалась на ложе Ликдамиса?

— Мы маленький народ, — уклончиво ответил когелет. — Наши колена живут далеко друг от друга. Мы во всем зависим от милости тех, кто занимает земли в долинах. Важно иметь при них своих верных людей, которые предупредили бы нас в случае угрозы, а еще лучше отвели ее от наших голов.

— Разумно, — кивнула Бреселида.

— Эсфар давно удерживает своими нежными руками меч грозного Ликдамиса.

— Кто ей мешает держать его и дальше?

— Увы, ее время истекло, — протянул когелет. — Пока Эсфар была наложницей, ей не запрещали иметь свою веру. Но теперь Ликдамис желает сделать нашу девочку царицей, и ей придется исполнять грязные обряды храма. Мы не можем пойти на это. — Последние слова Аврон произнес жестко, почти жестоко. — У нее один выход — смерть.

— Но сама она слишком нежна, чтоб убить себя? — с легким презрением осведомилась Бреселида. — Поэтому понадобилась моя помощь?

— Наш закон запрещает самоубийство. — Лицо когелета оставалось каменным. — Бог дарует жизнь, и никто по своей воле не может от нее отказаться. Эсфар не посмеет наложить на себя руки, к какому бы позору ее ни принудили. А для нас убить соплеменницу — сосуд для семени колен наших — великий грех.

— Поня-я-ятно, — протянула Бреселида, обдумывая сказанное.

— Тебе это ничего не стоит, — продолжал уговаривать гостью Аврон. — Ты женщина-воин. Ведь ты сумеешь сделать это безболезненно?

— Я смогу убить ее так, что она даже не почувствует, — вздохнула Бреселида. — Если это единственное, что тебя беспокоит. Но не лучше ли девушке остаться жить? Она станет владычицей, матерью царских детей. Род Ликдамиса в этих местах могущественен…

— Молчи. — Аврон поднял руку. — Лучше ей трижды умереть бездетной, чем служить на алтаре, где приносятся жертвы не скотом и не овечьей кровью.

Бреселида пожала плечами. Все боги требуют крови. Чем алтарь в храме Серпа хуже каменной кладки на краю шелковичного сада за кладбищем, где рефаимы ежедневно сжигали свои приношения? А уж Ликдамис явно лучше любого из здешних пастухов. И все же… Босоногая замарашка с вершины горы, взятая в царский дворец, омытая в тончайших благовониях и укутанная в тончайшие египетские ткани, предпочитала смерть отказу от своего незримого Бога. «Легкую смерть», — Бреселида усмехнулась.

— Хорошо, Аврон, — сказала она. — Я сделаю то, о чем вы просите. Но мое дело — прежде всего.

Когелет склонил голову в знак согласия и исчез в темноте. Фарнак решил тоже выбираться. Он сделал несколько шагов по неверной кладке старой стены, и тут расшатавшийся камень сорвался у него из-под ноги. «Амазонка» вздрогнула и, обернувшись, вовремя схватила пастуха за запястье. Удержав равновесие, юноша оттолкнул ее руку и сам выбрался наверх.

— Не слишком ли у тебя царское имя? — крикнула ему в спину меотянка, когда пастух бросился бежать от нее, не разбирая дороги.

Лавка Хама вплотную примыкала к стене дворца. Оказавшись под плетеной ивовой крышей, Бреселида разом вдохнула пыль и закашлялась. В золотых лучах, бивших сквозь потолок, висели соринки и ворс от козьей пряжи. Сотница бесцеремонно пнула ногой несколько мотков с египетским льном, закрывавших лаз в стене. Хитрый торговец проносил через него самые изысканные ткани для наложниц царя. Эти птички из гарема платили золотом. Смуглые проворные руки Хама сдергивали то колечко с пальца, то сережку из ушка. Он знал цену своим товарам и ни разу не продешевил.

Просидев в дыре за мешками с шерстью до темноты, «амазонка» слышала, как уходил хозяин, гремя разболтанным засовом на дверях, как ночная стража за стеной протяжно кричала: «Спите спокойно!» Ей показалось, что в глубине лавки что-то шуршит. Сотница не без труда высунула голову из-за тюков и огляделась. Крысы, успокоила она себя.

По всем подсчетам, на улице была уже ночь, и женщина решила покинуть свое убежище. На четвереньках она поползла по лазу, то и дело, подворачивая ноги на осыпавшихся камнях, и не без труда выбралась с другой стороны. Ее вытянутые вперед руки ткнулись в колючий куст шиповника. Внутренняя стена дворца была густо увита плющом и другими ползучими растениями. Плети дикой розы свисали из всех щелей.

Располосовав рукав и оцарапав щеку, всадница кое-как выбралась на песчаную дорожку. Гарем спал в окружении сада. Впереди слабо плескал по камням фонтан. Резные деревянные решетки прикрывали окна и двери здания. Пробираясь вдоль высоких зарослей красного ревеня, Бреселида спугнула двух фазанов, и они с громким криком понеслись прочь. Рыба ударила хвостом. Раздался легкий звон золотых монет на дне.