Читать книгу - "Рассадник добра - Светлана Дмитриева"

— Ты чего орешь? — удивилась Тиока.

— Да вот, помогаю кое-кому разбудить свою совесть, — уклончиво объяснила Машка.

Кусты безмолвствовали. Она подождала еще немного и, тяжело вздохнув, махнула рукой ходяку в зеленых штанах: пошли, мол. Тот резво подхватился и потопал, предварительно вручив ей веник. Машка недоуменно повертела его в руках.

— Это для разбрызгивания отравы, — пояснила Тиока и, бросив лукавый взгляд на кусты, принялась организовывать оставшихся санитаров.

Трудовым энтузиазмом они явно не горели.

Сад настороженно помалкивал. Крызы затаились, учуяв опасность. Ни шороха, ни теней их видно не было. Обыкновенно вездесущие и довольно наглые, сейчас они не показывались на глаза, надеясь избежать катастрофы.

— И давно ты санитаром работаешь? — спросила Машка покойника, лицо которого все еще перекашивала дурацкая ухмылка. Идти в полном молчании девочке казалось жутковатым.

— Помер как, — охотно отозвался ходяк. — Давно.

— Нравится работа? — поинтересовалась она.

— Нет, — односложно ответил ходяк, помрачнев.

— Займись чем-нибудь еще, — предложила Машка. — Или вам нельзя самостоятельно работу выбирать?

— Ничего нельзя, — буркнул он. — Слушаться Мертвого можно.

— Это плохо, — оценила Машка. Слушаться кого-то беспрекословно она и сама не любила. — А что, со всеми покойниками так? Помер — и сразу в рабство?

— С некоторыми, — ответил ходяк. — Кто уходить не хотел. Кто мечтал остаться здесь навсегда.

— В таком виде? — удивилась Машка.

Спору нет, она и сама когда-то размышляла о бессмертии, но в ее представлении оно выглядело иначе: вечная молодость, власть, богатство и возможность учиться всему, чему пожелаешь. А вечность, наполненная вонью и травлей паразитов в чужих домах, отчего-то совсем не привлекала ее.

— Наверх хочу, — тоскливо сказал ходяк, глядя на Машку печальными глазами. — Хочу, да Херон не пускает. Не заслужил. Работаю.

— Ну что ты? Что ты? — повторила Машка. — Будет тебе и наверх, и все остальное.

— Думаешь? — с надеждой спросил ходяк.

— Случается, — подтвердила Машка. — Это очень помогает в жизни.

Ходяк запнулся за толстый, узловатый корень пупочного дерева неуклюжей правой ногой и чуть не упал. Машка машинально поддержала его под локоть. Рука у санитара оказалась твердая и совсем холодная, словно металлическая. Споткнувшись, он, вероятно, ушиб ногу, потому что дальше шел неловким утиным шагом. Поврежденную ногу ходяк слегка подволакивал. Изредка он оборачивался на Машку, и вид у него при этом был извиняющийся.

— Правда, — сказал он чуть погодя. — Мне хотелось бы туда, дальше, куда уходят все мертвые. Но я не могу. Я слишком тяжелый.

— А почему ты остался здесь, когда умер? — спросила Машка, больше чтобы поддержать разговор, хотя тема для светской беседы была весьма сомнительна.

— Не хотел уходить, — пожав плечами, ответил ходяк. — Хотел возле. Хотел всегда. Хотел по-настоящему. Херон предложил остаться и работать на него. Я согласился. Зря.

— Ты уйдешь, — неуверенно сказала Машка. — Если так хочешь, непременно уйдешь.

— Когда закончится контракт. — Ходяк вздохнул, и с выдохом из его рта вырвалось ощутимое зловоние. Похоже, покойник то ли не имел привычки чистить зубы, то ли уже начал портиться.

— А когда он закончится? — спросила Машка.

— Когда это тело развалится и станет негодным, — отозвался ходяк.

Взгляд его стал грустным и глубоким, как у бассета. У этих длинноухих и тяжко дышащих по жаре собак часто бывает именно такой взгляд, олицетворяющий всю скорбь мира. Машкино сердце пронзила острая жалость. «Ну неужели ничего нельзя сделать? — лихорадочно думала она. — Вот когда бы мне пригодилась магическая сила! Где же этот чертов бог, когда он так нужен?!»

— Здесь травить? — отвлекая ее от размышлений, поинтересовался санитар.

Машка кивнула и покрепче ухватила веник. Жидкость в ведре заискрилась, когда ходяк медленно опустил в нее руку. Завоняло сильнее, к аромату помоев и гнили добавился химический запах. Намочив веник в ведре, Машка ловко разбрызгала магическую отраву по стене домика.

— Не бойся, к вечеру просохнет и выветрится, — утешил ее ходяк.

Неприятное чувство от общения с живым мертвецом после этой его фразы исчезло полностью. В отличие от покойников со склада храма этот был милым и несчастным. А, как известно, женщины очень любят несчастных и обиженных судьбой, несмотря на то, что периодически это кончается для них довольно плачевно.

— Я помогу тебе! — решительно заявила Машка, вспоминая, что с единорогом-то в самом начале приключений у нее получилось.

Закончив обрабатывать стену, она уселась на траву, сосредоточилась и представила себе молнию, которая срывается с небес и поражает покойника насмерть. По небу над ее головой, словно издеваясь, проплыло крохотное облачко.

— Май, — позвала Машка жалобно, — ну помоги же ты мне! Где ты? Я ведь хорошее дело делаю, правда?

— И что ты вечно лезешь решать не свои проблемы? — поинтересовался Май желчно, покидая колючие кусты, землю под которыми сплошь устилали опавшие розовые лепестки.

— Потому что свои я решить не могу, — огрызнулась Машка.

— Это потому, что ты ждать не умеешь, — авторитетно заявил эльф.

— Май, ну ты посмотри, какой он милый, — заныла она. — Ему срочно надо помочь!

— Ми-илый? — с сомнением протянул эльф. — Странные, однако, у тебя понятия о красоте и обаянии. Кажется, ты что-то перепутала. Милый — это я.

— Конечно, — согласилась Машка, — ты тоже будешь ужасно милым, если согласишься мне помочь.

— Вымогательница! — фыркнул Май и уставился на покойника. — Ну и что тебе надобно, старче?

— Сдохнуть ему надо, — объяснила Машка. — У меня что-то не получается.

— Разумеется, — подтвердил эльф. — А чего ты хотела, если не умеешь даже вампиров из белья шугнуть?

Мечтами своими Машка делиться с ним не стала: что толку распинаться о том, что уже давно всем известно? Зато состроила самую умильную и трогательную рожицу, на которую была способна.

— Ладно уж. — Май вздохнул. — Но имей в виду, если кто спрашивать будет, что случилось, — меня здесь даже близко не было. Чтобы меня потом в краже чужих покойников не обвиняли.

— А зачем кому-то тебя обвинять? Ты же не собираешься его красть! — не поняла Машка.

Эльф только взглянул на нее с досадой и до неприличия звучно сплюнул. Машка сочла за лучшее умолкнуть. Первым делом Май легонько коснулся ладонью земли. Влажная черная масса резво наползла на его руку, словно радуясь возможности ненадолго притвориться эльфьей перчаткой. Остроухий огляделся и поджал брезгливо губы, сделавшись неприятно похожим на пожилую сплетницу Ангелину Петровну, Машкину соседку по подъезду.