Читать книгу - "Паломничество жонглера - Владимир Аренев"

Ничего путного на ум не приходило, сплошные фальшивки навроде «так надо» или «всё для твоей же безопасности». Попробуй кто-нибудь впарить такое Гвоздю, и он бы, этот воображаемый кто-то, наверняка пожалел о своей попытке.

А заставлять Матиль Кайнор не хотел, хотя в самом крайнем случае…

— Ух ты! — Она вдруг остановилась и даже стянула с лица эту свою нелепую маску. — Мы тоже сползаем внутрь, как тот оборвыш?

Гвоздь посмотрел — мальчик, который вел их к выбранному Многоликим монаху, сейчас как раз забирался в здешний храм. Уже темнело, и над «ползучими» входами храмовники успели повесить фонари; изнутри тоже сиял свет и слышались нестройный хор бормочущих голосов да клацанье кастаньет, напоминавших трескотню крыльев стрекозы.

— Так сползаем?

— Сползаем. Но сперва вот что… — Он отвел ее в сторонку, чтобы не мешать прохожим, и присел на корточки, вглядываясь в конопатую мордашку: — Ты мне веришь, малыш?

— Верю, — растерянно протянула она.

— Тогда… Скажи, когда наше паломничество закончится, с кем бы ты хотела остаться?

— С вами со всеми.

— С нами со всеми не получится. Мы разъедемся и разойдемся кто куда. Господин Туллэк, наверное, вернется в вашу деревню, госпожа Флорина в столицу.

— А ты?

— А я еще не знаю. Ну так как, что скажешь?

— Надо подумать, — ответила она, по-взрослому закусив нижнюю губу и морща лобик. — Госпожа Флорина, думаешь, меня б взяла с собой в столицу?

— Взяла бы. Ты ей нравишься, малявка.

— А господин Туллэк? Обратно в Три Сосны — взял бы?

— А куда б он делся?!

— Ну-у… много куда. А ты как думаешь, мне с кем из них поехать?

— Я уже, значит, не в счет? — обиделся Гвоздь.

— Ой ладно, перестань! И подразниться нельзя! Пусть, я еду с тобой. Можно?

— Можно. Сразу как разберусь с делами…

— Я так и знала! Я гогда лучше с Флориной поеду, она не будет морочить мне нос!

— Морочить голову. А за нос водят.

— Какая разница! И вообще, чего ты прицепился с вопросами дурашными?! если всё равно… я же вам мешаюсь под ногами, да? всем вам!..

— Ну-ка хватит кукситься и дуть щеки, конопатая! Посмотри на меня, ну. Понимаешь, я дал слово. Если б не это, я бы взял и увез тебя с собой хоть прямо сейчас. Но до конца Собора я должен оставаться с госпожой Флориной и господином Туллэком. А тебе больше нельзя быть с нами, понимаешь?

— Почему?!

— Я не могу тебе объяснить. Это очень долго и длинно. А если коротко: тебя могут убить. Ни за что, просто потому что ты есть, а кому-то это мешает. — («Н-да, Рыжий, утешил ребенка, ничего не скажешь. Успокоил, молодец!») — Всё изменится через пару дней. Нужно потерпеть, малыш. Я поручу тебя хорошим людям, которые будут о тебе заботиться и не сделают тебе больно. А потом приду и заберу тебя, хорошо?

— А почему ты не хотел, чтобы дядя Туллэк знал об этом?

— Потому что это тайна. Он старенький, у него злые люди могут начать выспрашивать — он и расскажет. А так…

— Я поняла.

— Ну и молодец. Сделаешь так, как я скажу?

— Ты оставишь меня дяде Дэйнилу?

— Нет, малыш. Дяде Дэйнилу я тебя оставить не могу. Это опасно и для него, и для тебя. Я поручу тебя монахам, хорошим, добрым монахам. Они смогут о тебе позаботиться.

Конопатая шмыгнула носом и вдруг уткнулась мордашкой Гвоздю в плечо:

— Не врешь?

— Не вру, малявка.

— Тогда… тогда веди меня к этим своим монахам. Я тебе верю.

— Спасибо, малыш. Пошли.

Но в храм они забраться так и не успели. Едва договорили, как пение и стук кастаньет прервались, изнутри донесся чей-то гортанный вскрик, и голос, испуганный и ломкий, выпалил: «Прозверел!»

Дальнейшее утонуло в паническом гомоне, народ мигом повалил из «ползучих» ходов наружу, сталкиваясь лбами и торопясь поскорее вскочить на ноги, чтобы оказаться подальше отсюда, как можно дальше!.. Потому что — Гвоздь слышал это даже отсюда, стоя в тени подворотни, — прозверевший вдруг начал выкрикивать: «Она здесь! Она уже здесь! О Сатьякал, какая же она чудови…»

Его голос на полуслове прервался полухрипом-полувсхлипом — и затих навсегда. Вскоре из «ползучего» выхода вынырнул мальчонка-проводник, огляделся, нашел взглядом Гвоздя и кивнул на группу из шести монахов, покидавших храм последними. Один из них брезгливо отряхивал с рукава брызги крови. Его спутник спросил о чем-то, и тот ответил:

— Нужно же было остановить эту ересь. Да он и так был не жилец — поэтому мы лишь избавили местных дознатчиков Церкви от занудной и бесцельной работы.

Несколько мгновений Кайнор колебался. Потом ободряюще подмигнул Матиль и, взяв ее за руку, повел к монахам.

— Святые отцы, — позвал он. — Святые отцы, позвольте обратиться…

— Обращайтесь, сын мой, — холодно ответил тот, что отряхивал рясу от крови. Не слишком худой и не слишком толстый, с глазами неопределенного цвета, темневшими из-под глубоко надвинутого клобука, он почему-то напомнил Гвоздю муравья-солдата.

«Глупое сравнение, Рыжий. Глупое и неуместное».

— Видите ли, святой отец…

— Брат Хуккрэн, — представился монах, видимо, раздраженный постоянным «святотцовием» жонглера. — Так что там у вас, милейший?

* * *

— …Впрочем, падение Держателей в Сна-Тонре было не единственным признаком того, что Сатьякал весьма заинтересовался Носителями.

— Чего-то я не понимаю, — заворчал, подавшись вперед, Эмвальд Секач. — Какое отношение к сна-тонрской катастрофе имеют зверобоги? Если, конечно, — зыркнул он в сторону Пустынника, — не считать того, что зверобоги ко всему имеют отношение.

— Хороший вопрос, — улыбнулся Осканнарт Хэйр. — Я поясню. Один из мостов, разрушенных той ночью в Сна-Тонре назывался Змеиным. Однако, в отличие от прочих построек, он рухнул не из-за упавшего Держателя или сотрясений почвы. Единственный свидетель, которого удалось найти, утверждает, что перед тем, как развалиться, мост двигался, словно ожившая змея.

— Единственный свидетель? — переспросил Идарр Хараллам. — И что с того?

— То, что это подтверждает свидетельства очевидцев в Северном и Южном храмах города. Говорят, там идолы Змеи и Акулы сошли с постаментов… и еще многое говорят, о чем я бы предпочел никогда не слышать и о чем не хотел бы говорить здесь и сейчас. — Хэйр выразительно посмотрел на статуи зверобогов, стоявшие в стрельчатых нишах. — Но всякий, кто захочет, может узнать подробности: бумаги с тайным отчетом, насколько я знаю, Табаркх привез с собой. Это его эпимелитство, и расследование проводили его люди.