Читать книгу - "Внучка берендеева. Летняя практика - Екатерина Лесина"

Дракон стоял, разглядывая нас огненными очами, а я не могла отделаться от мысли, что от сейчас меня сожрут. Или испепелят. Но нет, качнулась огромная морда, вздохнула, обдавши жаром, и отступила, отползла, взмахнула куцыми костистыми крылами. А ветер-то поднялся всамделишный, от этого ветру и я пригнулась, Лойко наклонился, Кирей же вовсе присел.

— Вот тебе, бабка… и пироги со смаком, — пробормотал он, глядя, как зверюга этая в небо взвилась. — Ничего не скажешь, провели обряд…

Дракон сделал круг по-над лесом, и в небесах он уже не гляделся костями, но будто бы успели обрасти они призрачною плотью. А я вспомнила, что та же Милослава сказывала, что истинные драконы были самою сутью магии.

И выходит, вправду ожил?

— Ну… — Кирей дракону вслед рученькой помахал, был бы платочек, и им бы сподобился. А ныне просто смахнул слезу с глаза, видать, ветром чегось надуло, и молвил: — Мне пора.

— Куда?

Отпускать Кирея я не желала, как и оставаться одна со своим мужем, который, супротив обещанного, помирать не спешил, но был живее всех живых.

— К героической гибели, если память мне не изменяет…

И подмигнул.

А Лойко меня за локоток попридержал, мол, героическая гибель — дело такое, не след ей мешать.

Кирей отступил.

И еще на шаг.

И сгинул, оставивши нас вдвоем на поляне.

— И что теперь? — Я глядела на того, кто ныне был моим мужем. Вот ведь… а бабка обрадуется… и вправду царевич всамделишний, хотя ж и не живой, но и на мертвяка не больно похожий.

Красивый.

Молодой.

Радуйся, Зослава, да только радости ни на грошик. Что я Арею скажу? Как вовсе в глаза гляну? Недаром девкам, которые двум обещались, вороты мазали… мне не только вороты, мне всю хату изгваздай — и правый будешь.

— Не печалься. — Лойко протянул руку. — Мне недолго осталось. Это еще эхо силы держится. А сгинет, то и я с ним…

Не то чтоб я ему гибели желала.

Точней, половина моя и желала, и радовалась, что вскорости, ежель не обманул, сгинет Лойко и стану я свободная. Кирей промолчит, да и мне об этое свадьбе говорить не обязательно. Язык бабу до беды довел, так и мне…

Другая половина стыдила.

Нехорошо ближнему гибели желать, пущай он и говорит, что мертв, да… может, сыщется средство какое? Ежели попросить того же Фрола Аксютовича? Иль Люциану Береславовну? Она многое ведает, и неужто среди книг ейных не найдется одной, махонькой…

— Не надо. — Лойко руку стиснул. — Я уже и так изрядно пожил сверх срока… заждались меня… ты, Зослава, просто если вдруг сподобишься в храм заглянуть, поставь свечку за меня.

Поставлю.

И помолюсь.

И… не время о том думать.

Он же, к чему-то прислушавшись, нахмурился вдруг:

— Нехорошо…

И я прислухалась.

Тишина.

Ни драконов, ни героев, ни даже воронья, героям отходную спеть завсегда готовое. Да что воронье, захудалого комара — и того не слыхать… взаправду тишь да глушь. А Лойко все сильней хмурится.

— Она позвала…

— Тебя?

— Нет. Того, кого звать нельзя было… идем, сейчас я свободен в своих поступках. И если уж недолго осталось, надо потратить это время с пользой.

Лойко — от не могу об нем как об царевиче Зимовите думать — меня оглядел с ног до головы и вздохнул тяжко:

— Тебе туда соваться не след, но и оставить не рискну. Держись меня. И… Зослава, пожалуйста, умоляю, не геройствуй.