Читать книгу - "Нежить - Нил Гейман"

Внутренне я согласился с ней, но кивнул и сказал:

— Ваши аргументы прекрасно выстроены, и мне они по душе, но с моей точки зрения, — а я надеюсь, что она верна духу антропологии, — важнее не то, во что легко поверить, но истина.

Мне похлопали, после чего какой-то бородач спросил, не буду ли я так любезен дать ему экземпляр статьи для публикации в журнале, который он выпускает. Я даже порадовался, что поехал в Новый Орлеан, — по всему выходило, что, хотя Андертон на конференцию и не попал, карьере его это не повредило.

У дверей моего номера меня караулила та самая пухленькая женщина — на значке у ее стояло «Шанель Могил-Граф».

— Мне так понравилось! — воскликнула она. — Пожалуйста, не думайте, будто, раз я возражала, мне не понравилось.

Кэмпбелл не явился даже к собственному докладу. Больше его так никто и не видел.

Беловолосая Маргарет познакомила меня с каким-то ньюйоркцем и заметила, что Зора Нил Харстон участвовала в работе над «Великим Гэтсби». «Да, — отозвался мой новый знакомый, — сейчас это уже всем известно». Мне на миг стало интересно, сообщила ли Маргарет в полицию о моем самозванстве, но она держалась вполне дружелюбно. Тут я осознал, что просто паникую по пустякам. И пожалел, что выбросил свой мобильник.

Мы с Шанель Могил-Граф поужинали вдвоем в ресторане при отеле, и еще в самом начале ужина я предложил:

— Только давайте воздержимся от разговоров на профессиональные темы.

Она охотно согласилась:

— Да, такие разговоры за столом ведут только зануды.

И мы принялись перебирать разные рок-группы, на концертах которых бывали, потом поговорили о методах бальзамирования, посплетничали о ее партнерше — женщине постарше, владелице ресторана, а потом поднялись ко мне в номер. От нее исходил запах детской присыпки и жасмина, ее обнаженная кожа липла к моей.

За последовавшие часы я успел израсходовать два презерватива из трех. Когда я вернулся из ванной, она спала. Я лег рядом с ней. Подумал о том, что Андертон написал на обороте шестой страницы доклада; хотел было посмотреть, чтобы проверить, точно ли их запомнил, но уснул, и ко мне тесно прижималась мягкая, надушенная жасмином женщина.

Проснулся я за полночь — от сна, в котором женский голос шептал мне на ухо в темноте, и шептал вот что:

«Так вот, приехал он в город, с запасом книжек Кроули и записей „Дорз“, и еще при нем была бумажка — от руки написанный список паролей к разным сайтам по черной магии. И все было хорошо. У него даже образовалось несколько адептов, таких же, как он, которые из дому сбежали. И желающие отсосать находились всегда, так что все было хорошо.

А потом он начал верить во все, что говорил, потому что адепты смотрели ему в рот. Он вообразил себя крутым. Возомнил о себе. Решил, будто он грозный взрослый тигр, а не крошка-котенок. И он откопал… откопал кое-что, что было нужно кое-кому другому.

Он-то решил, будто его открытие придаст ему силы. Глупый сопляк. И вот настает та ночь, и он сидит на Джексон-сквер, беседует с гадальщиками по Таро, разглагольствует перед ними о Джиме Моррисоне и каббале, и тут кто-то хлоп его по спине. Он обернулся, и этот кто-то швырнул ему в лицо щепотку порошка, а он возьми да и вдохни.

Вдохнул, хотя и не все. Хотел что-нибудь предпринять и тут понял: он бессилен, его парализовало. В порошке рыба фугу, и жабья кожа, и толченая кость, и много чего еще, а он такое вдохнул — и теперь ему не шелохнуться.

Вызвали „скорую“, свезли его в больницу, ну, особо там возиться не стали, решили — еще один уличный торчок. А на другой день его отпустило, он уже мог пошевелиться, но вот заговорить смог только дня через два, через три.

Беда в том, что он захотел еще. Почуял, что без этого ему невмоготу. Что в зомбирующем порошке кроется какая-то тайна и он уже почти до нее докопался. Кое-кто говорил ему, будто мешает с этой штукой героин, а кто-то — будто принимает как есть, в чистом виде, на кишку, но ему и растолковывать ничего не надо было. Он хотел еще.

А ему в ответ — нет, не продадим. За деньги продать не соглашались, а вот если службу сослужит, тогда да, ему давали щепотку-другую — этот порошок можно и курить, и нюхать, и в десны втирать. Чего ему только ни поручали, всякую пакость, за которую никто и не брался. Бывало, что и просто унижали его для развлечения, он ведь ради порошка на все был готов — скажут собачье дерьмо жрать, он и послушается. Может, он даже и убивать соглашался. На что угодно шел, лишь бы не помереть. От него одна кожа да кости остались. Говорю, на что угодно был готов, лишь бы еще щепотку зомби-порошка получить.

У него почти ничего и в голове-то не осталось, и все равно этой чуточкой мозгов он думает, будто он вовсе и не зомби. Думает, будто он не мертв, будто не перешагнул еще порог. А на самом деле давно уже перешагнул».

Я протянул в темноте руку и коснулся ее. Тело рядом со мной было упругим, поджарым и крепким, а груди на ощупь были как нарисованные Гогеном. И губы ее, в темноте слившиеся с моими, были мягкими и теплыми.

Люди появляются в нашей жизни не просто так.