Читать книгу - "Время скидок в Аду - Тэд Уильямс"

Бум, бум, бум.

— Бобби! Открой дверь, или я ее вышибу! — это был Сэм.

— Пошел ты на хрен сотню раз за то, что так шумишь! — крикнул ему я, но от этого боль в голове только усилилась. Клянусь, даже по сравнению с недавней операцией по изъятию злобного интракуба из собственной головы это было очень больно. — Уходи, или я отстрелю тебе член.

— А этот, как его там звали, был прав — ты действительнопридурочный нытик. Давай уже вставай и открой мне дверь.

Я понял, что если я нажму на курок в моем нынешнем, достаточно нетрезвом состоянии, то вряд ли смогу прицелиться так, чтобы выстрел оказался смертельным. Однако он издаст очень громкий БУМпрям возле моего уха. А затем Сэм продолжит стучать в дверь: БУМ БУМ ХРУСТЬ.Словно мои нервные окончания подожгут и начнут уничтожать отбойным молотком. Я пополз в сторону двери, застрял перед старым диваном, затем наконец поднялся на ноги и, шатаясь, пошел открывать этому шумному бессердечному ублюдку.

Пистолет все еще был у меня в руке. Сэм посмотрел вниз, изогнул бровь и сказал:

— Рад меня видеть?

— Заткнись. Не произноси больше ни слова. Заходи, если надо.

— Не могу. Я жду Клэренса. Он паркует машину.

— Клэренса? — Я опять застонал и двинулся к дивану. — Ты привел его сюда? И ты, черт возьми, Брут? — одна только мысль о детских вопросах этого неунывающего новичка вызвала у меня тошноту. — Просто уходите. Оба. — Я закрыл глаза, желая поскорее умереть.

— Не выйдет. — Я почувствовал какой-то запах и снова открыл глаза. Сэм водил гигантской кружкой кофе прямо у меня под носом. — Выпей-ка это. Ты сидишь тут взаперти уже шесть дней, Бобби. Я знаю, как все плохо, но сдаваться нельзя.

Я засмеялся, но даже мне самому не понравилось, как звучал этот смех.

— Нельзя? Просто глянь на меня, детка, я покажу тебе мастер-класс полной капитуляции.

Клэренс ворвался в комнату, словно мастодонт в железных ботинках.

— Чувак, ну здесь и воняет! — было первое, что он сказал.

— И я рад тебя видеть, малыш.

Я отпил немного горячего кофе. Я понимал, что если проглочу его, значит, соглашусь прожить еще несколько часов, но я не спешил соглашаться на такую сделку. И все же вкус у него был приятный. Ну, по ощущениям горячий и похож на кофе. Как обычно.

— А теперь почему бы вам обоим не свалить отсюда на хрен?

— Потому что мы не собираемся позволить тебе упиться вусмерть, Бобби, — разъяснил Клэренс.

— Тогда вы опоздали. Потому что я уже мертв, не забыли? Ну, раз уж мы решилиэту проблему, вам пора уматывать. Не пропадайте надолго. Встретиться в начале двадцать второго века будет самое то.

Сэм осматривал комнату.

— И это, мой юный друг Клэренс, отличный пример того, что творит жалость к себе самому. Это бросается в глаза, это слышится в его голосе, и, Господь не даст соврать, это даже имеет свой запах.

— Отвали, Сэм. Я серьезно.

— Мы понимаем, как ты расстроен, честное слово. Мы действительно понимаем.

Клэренс подошел поближе, ступая между пустыми бутылками и пакетами из-под еды осторожно, словно сапер. Я испугался, что он решит сесть возле меня и попытаться утешить, но он остановился в метре от меня, так что мне не пришлось стрелять ему в ногу или куда-то еще.

— Но не сдавайся, Бобби. Ты же знаешь, как говорится — лучше…

— Если следующими словами, которые вырвутся из твоего рта, малыш, будут «любить и Потерять», — перебил его я, — я врежу тебе по лицу так сильно, что твои глаза, уши и все остальные важные части спрячутся на затылке и больше никогда не вернутся. Никогда. И остаток своей ангельской жизни ты проведешь с внешностью Мистера Картофельной головы,[103]которого кто-то уронил с очень высокого здания.

— Видишь! Ты все еще можешь шутить.

Я снова закрыл глаза.

— Я уже побывалв Аду. За что вы так со мной?

— Мы должны вытащить тебя отсюда, — сказал Клэренс. — Тебе надо привести себя в порядок. Подышать свежим воздухом.

— Что мне действительно нужно — что ж, вы поймете это, когда увидите, что криками делу не помочь.

Клэренс вздохнул и закатил глаза.

— Сэм, сможешь достучаться до него?

Сэм засмеялся.

— Черт, да он никогда меня не слушает. Он бы не оказался в этой ситуации, если бы послушал меня.

— Что ты под этим имеешь в виду? — Я по-прежнему сидел с закрытыми глазами. Я еще не перестал надеяться, что эти люди, громко разговаривающие в моей квартире, были всего лишь одним из череды моих кошмаров. — Серьезно, ты даешь худшие советы со времен того, как Линкольну подсказали сходить в театр в день его кончины.

— Это старая шутка, жалкий ты пьяница. — Он повернулся к новичку. — Сразу видно, когда он начинает оживляться — думает, что снова может всех насмешить. Но ему этого знать пока не надо, иначе он запаникует. В душ его.

Жаль, я забыл заплатить за коммунальные услуги. Тогда бы из крана текла горячая вода.

Мы пошли в «Устрицы Билла» на берегу.

Я, вообще-то, не собирался оживать так быстро, но пару дней назад у меня закончилась содовая, а сочетание чистого алкоголя и остатков замороженного фастфуда меня просто убивало. Я не смог найти свою машину и начал смешивать водку с вишневым сиропом. Я намешивал «Белый русский»[104]со сливками, расфасованными под кофе. После всего этого я был более чем готов выпить пару чего-нибудь, смешанного профессиональным барменом. (Вообще-то, это выражение преувеличивает навыки работников в «Устрицах Билла». И бармен, и повар, вероятно, приходятся Биллу либо родственниками, либо приятелями по тюрьме, и оба они уделяют обслуживанию ровно столько сил, чтобы случайно не убить какого-нибудь посетителя. Плюсом было то, что в «Устрицах» стоял музыкальный автомат, полный мучительных поп-песен семидесятых и восьмидесятых.)

Отмывшись и выйдя из дома, я уже сделал большой шаг вперед, но, если я собирался жить, надо было найти ради чего, что означало, обнаружить что-то, достойное жизни в себе. Чаша весов с моими неудачами была впечатляющих размеров, а на противоположную сторону я мог поставить только Гоба. Я не сделал ничего геройского — не вытащил малыша из Ада, но, по крайней мере, помог ему выбраться из жуткой ситуации и оказаться в более приемлемом обществе Рипраша. А это уже что-то. Да, Бобби Доллар, полу-мини-квазигерой.