Читать книгу - "Паутина удачи - Оксана Демченко"

Своих родителей Ромка не помнил. Из первого табора он сбежал лет в пять. Не нравилось ему изображать калеку, хоть и подавали «несчастному ребенку» щедро. Он хотел совсем другого. В цирке работать или, на худой конец, в театре. Даже билеты продавать для начала был согласен, если сразу его талант не оценят и лицедействовать в первые дни не пустят. Черные глаза озорно блеснули: собственная наивность теперь изрядно забавляла повзрослевшего Ромку. А тогда все было всерьез. До города цыганенок добрался удачно, до театра тоже. Его даже внимательно, не перебивая, выслушал дворник, но в труппу принимать не стал. Велел ждать директора в своей комнатушке и вызвал полицию…

Кстати уж, нельзя не отметить: даже Мари признаёт, что к детям у нас, в Ликре, относятся неплохо, со вниманием. С улиц подбирают бродяжек, сирот по заявлению соседей о неблагополучности тоже увозят в приюты, проверив сообщение. Там учат грамоте и ремеслу, пристраивают по возможности во взрослой жизни. Хотя, само собой, детство получается серое и унылое, огороженное стенами и заборами, ограниченное многочисленными правилами. Не везде есть толковые воспитатели, да и сердце у каждого не попросишь предъявить: болит оно за детей или давно покрылось коркой… Опять же воровство – мелкое, бытовое – образ жизни, типичный для многих. Поди проверь, сколько в кашу крупы засыпано и сколько воды в молоко или компот долито! Ромка по вкусу оценил сразу и точно: ему с сердечностью и честностью старших не повезло. И покинул унылое заведение. Позже, за четыре года самостоятельной жизни, он сбегал еще трижды.

Лето прошлого года Ромка провел на севере. Как он сам объяснил с замечательной своей кочевой простотой, он там еще ни разу не был и «решил исправить упущение». В зиму цыганенок быстро пришел к выводу, что хватит с него красот заснеженного края. Холод лютый, поселки небольшие, станции одна от другой далеко, поездов мало. Он направился к столице, где всякому бродяжке найдется и кров, и пища, если он «не станет щелкать клювом». Ромка и не щелкал. Как человек опытный, он устроился при трактире, на посылках, за еду. Об угрозе прибытия полиции его оповещали заранее, и Ромка своевременно откочевывал на день-два. Так он и оказался на станции в десяти километрах от города: в столице проводили злющую облаву на бездомных.

– Так уж и злющую! Боялись, что позамерзаете, – фыркнул Саня. – К тому же с начала года приюты приписали к Надзорному приказу. Говорят, порядок будут наводить. Часть в военные училища переделают, а часть в инженерные.

– Тебе-то отколь знать? – возмутился Ромка.

– Мне дядька Корш сказал, его идея. А ты можешь у своего нового папы спросить. Они с Евсеем Оттовичем третьего дня у нас в гостях ругались до хрипоты. Инженерное училище Потапыч хочет себе забрать, то, что близ столицы. Он и колледж рядом строит. У него народ всегда в пути, ремпоездам особенные инженеры нужны, – Саня подмигнул приятелю, – профессиональные бродяги. Ладно, рассказывай дальше. Где вы с Надей встретились?

– Под вагоном, – азартно улыбнулся Ромка. – Она сбежать пыталась. Я же сказал, хоть и плакса, а человек дельный. Помощи просила, я пробовал ее увести, но маги были крепкие, нас издали так скрутили, что пальцем стало непосильно шевельнуть.

– Свое имя она уже не помнила? – поинтересовалась я.

– Вообще чудная стала, как нас вернули, – вздохнул Ромка жалостливо. – Есть не хотела, словно и не надо ей. Все сидела, хмурилась и думала, пыталась вспомнить хоть что-то о себе. Потом у нее начинала голова болеть, она плакала, кричала. Приходил караульщик, заставлял ее пить сонный настой. Я старался его обмануть, отвлечь. По коленке палкой лупил, под ноги падал, чтобы он споткнулся, веревки натягивал… Всякое пробовал. Один бы сбег, а вдвоем не вышло.

– Что ж ты не убежал? – резонно удивился Хромов. – Позвал бы помощь.

– Маг сказал, что, если я сбегу, ее сразу убьют, – расстроился Ромка. – И еще сказал, что я далеко не уйду, ноги откажут. Зря я поверил. Думал, в ночь что новое придумаю… Тут нас в лес отвезли. Мне руки скрутили, магии в ухо нашептали, от этого столбняк напал. Потом Надюху отпустили, она была вялая, вверх смотрела и плакала непрерывно. Сказали: «Твоя удача умерла». Закрыли лаз и застучали молотками. Меня отпустило, я стал царапаться. А потом уж вы, в самое время…

Ромка вздохнул, покосился на меня, на Семена:

– Как Надюха очнется, пойду извиняться. Я крепко ругал ее в темноте. Плохими словами, совсем даже неприличными. Только я не по злобе, от страха… А то темно, да еще и тихо. Жуть пробирает.

Я посмотрела на Ромку с уважением. Подумала, как же повезло этой Надюхе встретить его. Я не очень верю, что девочка настоящая птица, однако же ей хватило удачи для выживания. Моей удачи и Ромкиной…

В дверях появилась Фредди, важная, гордая, со старой, наверняка Юркиной, детской курточкой в руках. Одежда «мировецкая», я не усомнилась ни на миг. У Сани и то глаза загорелись: нашивки из грубой кожи на локтях, дюжина оттопыренных объемистых карманов на пуговицах, пояс с пряжкой. Ромка выбрался из кресла и пошел изучать обновку.

Фредди недавно обзавелась целым гардеробом платьев от Ушковой и других модных портних. Месяц назад Потапыч получил ее окончательное «да», при батюшке и свидетелях. С тех пор невыносимо балует жену, так он сам с гордостью определяет свое поведение. Хорошая получилась пара. Большой Мих при Фредди даже говорит тише, чем обычно. Уважает покой своей берлоги, признает, что жена у него умная и деловитая. Завод строит, с подрядчиками ругается и деньги считает ловко – это Мих умеет ценить. Еще больше, как мне кажется, он радуется иному. Характер у Фредди есть, невозможно довести такую жену до тихого отчаяния и молчаливой покорности. А ведь он и сам не рад, но довел же первую, плакал во хмелю после свадьбы, признался, большим грехом своим назвал ее несчастную и слишком короткую жизнь…

– Ромка, как тебе вещь? – Фредди встряхнула куртку. – Старая, вот тут два раза зашита. Можешь хоть по потолку в ней ползать, гвоздями карманы набивать и падать в грязь. Только потом, чур, отчищать и отстирывать. Надевай. Пошли, и Саню в гости пригласи. Новоселье у тебя, комната готова.

Они ушли, напрочь забыв о нас с Хромовым. Только Фредди напоследок подмигнула мне, улыбнулась и посоветовала к обеду выбираться из-под одеяла. Когда дверь за ней закрылась, я недоуменно оглянулась на Сёму:

– Погоди-ка… А как это цыгане кочуют? У нас же из удела в удел перебраться нельзя без подорожной грамоты, билета или мага-проводника. Удача станет темной.

– Ты всю жизнь на рельсах прожила, – отмахнулся Семен. – Должна была бы сама догадаться. Чтобы принадлежать к одному определенному уделу, надо в нем жить. Кочевые люди принадлежат к табору, к вагону. У цыган обычно в таборе имеется дорожница. Но даже для них с одной стороны от обочины удача темна, а с другой – светла. Определяют это быстро, привыкают беречься. К тому же не все барьеры одинаково прочны. На севере самые слабые. Я видел в ведомстве Корша карту, изъятую у магической полиции. Там цветом обозначено, где барьеры особенно низкие. Вокруг столицы удача практически свободна…