Читать книгу - "Между плахой и секирой - Николай Чадович"

— Тебе не понять, — процедил сквозь зубы Песик.

— Мне тебя не понять, тебе меня… — вздохнула барышня. — Ну вот скажи тогда, зачем это мне нужно — за всех талашевских баб заступаться? Не понимаешь? То-то и оно… Приговор мой будет такой… Жить ты будешь, но к женскому полу уже больше не подступишься. Снимайте с него штаны.

Девушка встала и жестом фокусника выхватила откуда-то опасную бритву, холодно поблескивающую даже в отсутствии источника света. Может, впервые в жизни Песику стало по-настоящему страшно. Перспектива остаться скопцом была куда ужасней неволи и даже самой смерти. Он завыл и бешено забился, но крепкая рука уже сжимала его мошонку.

— Не надо! — захлебываясь слюной, завыл Песик. — Прошу! Лучше убейте!

— Не надо, говоришь? — девушка продолжала тянуть на себя детородный орган Песика. — Меня Ритой, кстати, зовут. Но для своих я — Королева Марго. Понятно? Будешь теперь на меня работать. Приговор пока считаем условным. Если подведешь, я тебя лично охолощу. За мной не заржавеет. У кого хочешь спроси. Согласен ты на такие условия?

— За свои яйца я и не на такое соглашусь, — искренне признался Песик, но про себя подумал: «Ничего, сучка, я тебе это унижение не забуду!»

— Ну вот и договорились. Одевай штаны, — она спрятала бритву и принялась протирать водкой руки.

Разные времена рождают своих героинь. Особенно времена лихие. Столетняя война породила пламенную Орлеанскую Деву. Братоубийственная российская распря — кровавую Соньку Золотую Ручку и мало в чем ей уступающую Лариску Рейснер. Катастрофа, названная Великим Затмением, явила миру Королеву Марго, одно упоминание о которой заставляло трепетать Талашевск.

В банде состояло человек десять-двенадцать, но на дело обычно ходили вчетвером: Королева Марго, два мрачных мордоворота, приходившиеся ей дядьками, и Песик.

Когда в магазинах и на складах брать стало нечего, перешли к квартирным налетам. Объекты Королева Марго находила сама, обходя дома под видом сестры милосердия общества Красного Креста. Ей — хрупкой и миловидной, с глазами-фиалками и губками бантиком — открывали почти всегда, а потом еще и чаем хотели угостить. Неосторожных хозяев не смущали ни блатные повадки самозванной медички, ни прокуренный голос, ни подбородок, похожий на крепкий мужской кулак.

Банда, к тому времени уже разжившаяся автоматическим оружием, дожидалась ее сигнала в подъезде. Если в квартире находились только старики да дети, Королева Марго управлялась и одна, а если сопротивление обещало быть серьезным, звала на подмогу сообщников.

Брали только золото, меха, драгоценности и дорогой хрусталь. Уходя, хозяев в живых не оставляли — непременно донесут. Если среди них попадались молодые женщины или девочки, их отдавали Песику. Насилие и последующее удушение всегда происходили в присутствии Королевы Марго, отпускавшей по этому поводу весьма забавные комментарии. Песик на первых порах смущался чужих глаз, но потом привык. Дядья подобные оргии терпеть не могли и в это время обычно закусывали на кухне. Чрезмерностью их аппетит мог соперничать разве что с их же скупостью на слова.

Попухли все они глупо — не на милицию нарвались и не на отряд самообороны, а на другую банду, имевшую схожую специализацию. Перестрелка длилась не меньше часа. Когда же удача стала окончательно клониться на сторону конкурентов, Песик одной очередью уложил и подраненных дядек, и саму Королеву Марго (он никогда не мог простить ей страх, пережитый при первой встрече).

Из осажденной квартиры он ушел по водосточной трубе — но не вниз соскользнул, как ожидали враги, а вскарабкался наверх.

Жилье и имущество Королевы Марго перешло в его собственность, однако новую банду Песик собирать не стал. Не стяжатель он был по натуре. Голода и жажды можно было не опасаться, а другие потребности он удовлетворял за счет юных побирушек, которых ужас сколько развелось за последнее время. Под морг он приспособил имевшийся в доме просторный подвал.

Жить можно было припеваючи, но не давали. То кастильцы налетят, то арапы ворвутся, то воссозданная Коломийцевым служба безопасности начинает очищать город от криминальных элементов. Кроме того, слух о маньяке, убивающем девочек, распространился достаточно широко. Знающие люди даже примерный адрес этого монстра указывали. Пришлось Песику спешно ретироваться из города. А в лесу или в глухой деревушке одному не прожить — сожрут, если не волки, так люди.

Песик скитался из одной банды в другую, пока не пристал к экспедиционному отряду сил самообороны. Главной задачей этих отпетых головорезов, среди которых было немало бывших зеков, уцелевших при ликвидации талашевской исправительно-трудовой колонии, было проведение глубоких рейдов на территорию сопредельных стран, неведомо каким образом возникших вокруг.

Такая жизнь пришлась Песику по нраву. За погубленных кастильцев или степняков, а уж тем более за арапов, никто не корил, а наоборот, еще и благодарили. Взамен своей доли добычи он просил только бабу, редко двух, чем лишь укреплял свой авторитет. Как-то сама собой вокруг Песика сложилась кучка единомышленников, еще помнивших глумливые комментарии покойного Лишая к ветхозаветной легенде о Каине и Авеле.

Сначала в шутку, а потом и всерьез они стали звать себя каинистами. Но пока это была всего лишь игра, одна из тех, до которых так охочи мужчины. Сам Песик, не имевший склонности к отвлеченному мышлению, не очень-то ею интересовался. Возможно, каинизм так никогда бы и не стал настоящей религией, если бы не усилия прибившегося к отряду отца Николая — расстриги, пьяницы, бабника и садиста.

Закончив сразу два высших учебных заведения — филфак университета и духовную семинарию, — он еще при советской власти был лишен сана за то, что однажды при свидетелях вылил на голову попадье ведро нитрокраски (в церкви тогда как раз шел ремонт), а потом, уже во время разбирательства, показал митрополиту кукиш.

Оставшийся без прихода (и без дохода), отец Николай некоторое время болтался от иеговистов к кришнаитам, а от дзен-буддистов к хлыстам, но нигде долго не задерживался. Очень уж радикальны были его взгляды на все, что касалось вопросов веры.

Мысль основать новую религию у него появилась давно, но, как на беду, отсутствовали факторы, благоприятствующие этой грандиозной задумке. У отца Николая не было ни знатного происхождения, как у Шакъямуни, ни богатой жены, как у Мухаммеда, ни влиятельных покровителей, как у Лютера.

Свое истинное призвание он нашел лишь в экспедиционном отряде, которым к тому времени уже командовал Песик. Идея возвеличить личность Каина и на этой основе создать понятное и привлекательное для черни религиозное учение сразу вдохновила отца Николая. Да и обстановка способствовала этому — пылали не только границы Отчины, пылала каждая деревенька, каждый городок. Постоять за себя можно было только при помощи конкретного зла, а абстрактное добро оставалось как бы не у дел.

Адепты новой веры (которые с подачи отца Николая назывались теперь аггелами) признавали Каина пророком другого, куда более жестокого и страшного существа, чье пришествие ожидалось в обозримом будущем. Формально все аггелы были равны между собой и могли без зазрения совести уничтожать друг друга, но на это богоугодное дело (если исходить из заветов Каина) был наложен временный мораторий.