Читать книгу - "«Варягъ» — победитель - Глеб Дойников"

В рубке «Варяга» Руднев, не отрывавший взгляда от «Идзумо», как раз воскликнул «Есть», по поводу очередного взрыва в носовой оконечности японского флагмана, который уже сбавил ход до 16 узлов. Его радостный возглас почти совпал с выкриком-всхлипом Вандокурова — «Рюрик!!!». Сигнальный квартирмейстер с левого крыла мостика наблюдал за следующими за «Варягом» русскими кораблями. Мгновенно высыпавшие на мостик из рубки офицеры успели заметить, как «Рюрик» вываливается из строя и закладывает явно неуправляемую циркуляцию в сторону противника. Фраза Руднева, — «опять старику не повезло, наверное и у кораблей есть карма»,[101]осталась без внимания товарищей офицеров. С «Варяга» было хорошо видно, как «Рюрик», пытаясь управляться машинами, медленно возвращается на первоначальный курс. Увы — с заклиненным в положении «право на борт» румпелем, «Рюрик» не мог следовать прямо со скоростью более шести узлов. Видя бедственное положение русского корабля, к нему, как стая гиен к раненому льву, устремились японские бронепалубные крейсера. Они, в количестве шести штук, до сих пор держались поодаль. Камимура хотел было приказать командующему ими Того-младшему, поднявшему флаг на «Наниве», атаковать хвост русской колонны. Но к тому моменту «Идзумо» уже не мог нормально отдавать приказы — поднять сигнал на фок мачте было невозможно, а растянутые на ограждении мостика флаги были не видны с расстояния шести миль (впрочем провисели они там весьма недолго, и были сметены очередным снарядом с «Богатыря»). Именно там, позади японской боевой линии с небольшим отставанием и болтались японские бронепалубники, дисциплинированно выполняя ранее отданный Камимурой же приказ. Они ждали момента, когда смогут заняться добиванием вышедших из строя русских крейсеров. И наконец-то дождались — выпавший из строя «Рюрик», который сейчас, неуклюже виляя (в румпельном отделении ныряющие к перебитым тягам матросы отчаянно пытались поставить перо руля прямо, отчего крейсер рыскал то вправо, то влево), пытался следовать за эскадрой, показался Того идеальной добычей. Опережая медлительно флагмана к нему ринулись более современные и быстроходные «Такасаго» с «Иосино». Эти более новые корабли обычно сопровождали отряд броненосцев Того, и их командиры посматривали на своих коллег из Четвертого боевого отряда немного свысока. Вот и сейчас их командиры пользуясь преимуществом в скорости хотели утереть нос более медлительным коллегам и первыми нанести удар по «охромевшему» русскому.

Повернувшись к командиру корабля Руднев приказал:

— Поднять сигнал «Богатырю» — к повороту. «Рюрика» надо выручать, ворочайте влево на 16 румбов, и за нашей линией полным ходом идем давить бронепалубников.

Подобно двум ангелам мести русские шеститысячники лихо развернулись «через левое плечо» и, дружно дымя и с каждой секундой увеличивая ход, понеслись на контр-курсах навстречу своему броненосному отряду. На траверсе «России» они уже летели со скоростью около 22 узлов. Все матросы и офицеры на броненосных крейсерах, которые могли их видеть, откровенно любовались проносившимися в миле большими и красивыми кораблями. Белоснежный бурун у носа, пышный султан черного дыма из высоких труб вселяли уверенность, что вышедший из строя «Рюрик» не будет брошен, и помощь, как в сказке, придет вовремя. Над палубами русских крейсеров вновь понеслось примолкшее было при виде раненого «Рюрика» «ура».

Заметив резко изменившие курс «Варяга» и «Богатыря», Небогатов заволновался и начал внимательно изучать горизонт впереди по курсу. Однако командир крейсера Андреев поняв тревогу адмирала доложил, что «Рюрик» вывалился из строя и начал отставать, и Руднев, вероятно, пошел ему на помощь. Разобрав сигнал с «Варяга» о продолжении боя адмирал успокоился.

На носу «Рюрика» под руководством мичмана Платова, после десяти минут махания кувалдой под стальным осколочным дождиком, стоящего жизни одному из матросов расчета, удалось наконец ввести в строй восьмидюймовое орудие выковыряв заклинивший накатник осколок. Не получая из рубки никаких данных о дистанции до противника (там были заняты подбором оборота машин, обеспечивавшим крейсеру максимальную скорость на прямой), Платов вспомнил выражение кого-то из адмиралов старых времен — «стреляйте, стреляйте до последнего снаряда, и может именно последний снаряд принесет вам победу». Пользуясь тем, что «Рюрик» отстал от японской линии, и корабли противника почти створились, Платов повел огонь целясь по носовой оконечности «Якумо» на максимальном угле возвышения орудия. Не имея возможности определить дистанцию до цели, Платов наделся, что в случае перелета у снаряда будет шанс попасть по какому-либо из следующих перед «Якумо» крейсеру. До переноса огня на приближающиеся бронепалубные крейсера противника носовое орудие успело выпустить семнадцать снарядов. Так же по уходящим японским броненосным крейсерам били из левого носового казематного орудия, открывшего огонь впервые с начала боя. Невероятно, но факт — именно в этот период боя «Токива» получил попадание в крышу кормового каземата левого борта восьмидюймовым снарядом. С какого именно из русских крейсеров тот прилетел, точно сказать невозможно, ибо «официально» по «Токиве» в этот момент вообще никто не стрелял. И это делает «Рюрик» первым кандидатом на авторство удачного снаряда.

Однако случайность попадания не сделала его последствия менее тяжелыми. Еще в начале боя японцы выложили в каземат к каждому шестидюймовому орудию по пятьдесят снарядов. На вопрос оторопевшего британского наблюдателя Пекинхема, который весь бой провел в рубке «Идзумо», — «Зачем это делается?», последовали пространные рассуждения о том, что «уменьшение количества снарядов в погребах уменьшает вероятность подрыва крейсера в случае попадания торпеды или подрыва на мине». На самом деле, физическое состояние японских подносчиков снарядов и неудачная конструкция снарядных элеваторов, не оставляли шансов на поддержание нормальной скорострельности орудий без этой вынужденной меры. Но объяснять это занудному англичанину… К моменту когда русский снаряд взорвался, частично проломив 25 миллиметровую крышу каземата, у верхнего кормового орудия оставалось еще восемь не расстрелянных с начала боя снарядов. Их детонацией разрушило крышу нижнего каземата, комендоры которого тоже не успели выпустить одиннадцать из заранее припасенных выстрелов. Кроме этого, вылетевшей от взрыва бронированной стенкой каземата снесло стоящее на верхней палубе третье шестидюймовое орудие. Наружная шестидюймовая броневая стенка каземата просто выпала в море, обнажив внутренности крейсера. «Токива» одним махом лишился почти половины артиллерии среднего калибра левого борта. На еще минуту назад совершенно не поврежденном крейсере весело разгорался пожар.

А на самом «Рюрике» сейчас пора было думать как бороться с новой напастью — со стороны правого, изувеченного борта приближались японские бронепалубные крейсера. Первым по «Рюрику» открыл огонь «Такасаго», единственный из японских бронепалубником имевший на борту пару восьмидюймовых орудий. Впрочем «иметь на борту» и «попадать при стрельбе» — две совершенно разные вещи. Для броненосных крейсеров водоизмещением порядка десяти, двенадцати тысяч тонн и русских шеститысячников легкое волнение моря — к вечеру посвежело, и волны разгулялись до примерно двух баллов — не представляло проблем. Но для более мелких японских крейсеров, и такая волна мешала вести точный огонь с большой дистанции. Впрочем, видя что с «Рюрика» им отвечает всего одно восьмидюймовое и три шестидюймовых орудия, капитан первого ранга Исибаси смело пошел на сближение. Приблизившись на 25 кабельтов, он повернул к противнику бортом, чтобы ввести в дело пятерку своих бортовых 120 миллиметровок, а также шестидюймовки и 120 мм орудия следующего в кильватере «Иосино». Четверка более медленных японских крейсеров под командованием «Нанивы» отстала примерно на три мили. Русские «Варяг» и «Богатырь», идущие на помощь своему раненому товарищу, должны были сделать крюк, чтобы обойти свою и чужую боевые линии, соваться между линиями было равносильно самоубийству.