Читать книгу - "Последнее «долго и счастливо» - Соман Чайнани"

К этому моменту все лицо Тедроса было уже залито слезами.

– Ты была моей матерью… Ты была для меня всем на свете… Когда ты сбежала, мне хотелось умереть…

– Но ты же не умер, – сказала Гвиневра. – И я не умерла, хотя тоже думала, что умру. Оказавшись здесь, я вначале несколько месяцев металась по лугам, плакала и умоляла Леди Озера отпустить меня назад. Но Мерлин запретил ей делать это. А сам он в тот первый год приходил сюда каждое воскресенье, пытался меня утешить, рассказывал, что у тебя новенького – как ты присутствуешь на заседаниях Королевского Совета и даже пытаешься задавать там вопросы; как ты прячешь вареные овощи, которые не любишь, под рис и надеешься, что няня этого не заметит; как вы с Артуром сидите целыми вечерами в его комнате, не говоря друг другу ни слова. И о том, как недели и месяцы после смерти отца ты проклинал меня, Мерлин тоже рассказывал. А я просила его вспоминать все, даже самые мелкие подробности твоей жизни, а потом плакала по ночам, – Гвиневра грустно улыбнулась и продолжила: – Но Мерлин стал появляться все реже, а потом и вовсе лишь раз в год, на Рождество. И когда он приходил, я – пускай всего лишь на один день – словно просыпалась, слушая о том, каким храбрым и сильным становится мой сын, каким самостоятельным он становится, живя без матери. А вскоре я и сама начала чувствовать себя храбрее и сильнее, потому что жила и любила теперь с открытым сердцем, а не по обязанности. Для меня не имело значения, что мы с Ланселотом до конца своих дней будем жить вдвоем, изгоями, вдали от большого мира. Мне было безразлично, что думают о нас с ним там, в этом большом мире. Потому что нам было по-настоящему хорошо вдвоем и так легко и приятно было говорить правду вместо бесконечной лжи и притворства. Слушая рассказы Мерлина о тебе, я от года к году все сильнее начинала чувствовать, будто живу вместе с тобой, хотя тебя и нет рядом. Что чем старше становишься ты, тем больше молодею душой я сама, а наши с тобой судьбы все теснее переплетаются друг с другом. Теперь я понимаю, как прав был Мерлин тогда, много лет назад. Твой отец воспитал в тебе силу и чувство ответственности за свою страну. Я, покинув Камелот, тоже – пускай по-своему – помогла тебе стать тем, кем ты стал. Надеюсь, что это я помогла тебе стать отзывчивым, независимым и стойким, что это я помогла тебе найти твою замечательную королеву. Правда, любовь сделала тебя слегка раздражительным и упрямым…

– … как отца, – хмыкнул Тедрос.

– Нет, – решительно возразила Гвиневра. – Твой отец никогда не стал бы разговаривать со мной так, как ты сейчас. Он никогда не пробовал разобраться в моих поступках, никогда не пробовал понять, что своим уходом я попыталась дать всем нам шанс найти настоящее счастье. Увы, мы с Артуром представляли его себе совершенно по-разному. Он был особенным человеком… и особенным королем. Но тебе, Тедрос, известны не только его победы, но и то, чего он так и не сумел сделать. Он не сумел переписать нашу с ним сказку. Но хотя мы с Артуром были несчастливы – каждый по-своему и каждый сам по себе, – наша общая сказка не кончилась, она нашла продолжение в тебе. А если это так, то, я думаю, наша боль не была напрасной.

Тедрос не мог больше сказать ни слова. Гвиневра обняла его, прижала к своей груди – сын сначала сопротивлялся, но потом сдался и прильнул к матери словно маленький ребенок. Так они долго сидели обнявшись и плакали, не говоря ни слова.

Слегка успокоившись, Тедрос хрипло спросил, шмыгая носом:

– А твой огр нормально к тебе относится?

– Для огра очень даже хорошо, – рассмеялась Гвиневра.

– То-то же, – фыркнул Тедрос. – Ты ему скажи: если что – я ему руки-ноги поотрываю.

– Высоко ценю твою заботу, мой благородный защитник, но…

– Пусть только попробует хотя бы взглянуть на тебя косо – я ему башку…

– Сколько можно кулаками в воздухе махать, а, парень? – прозвучал низкий голос. – Грозишься, грозишься… Когда за дело-то примешься?

Тедрос повернул голову и увидел подошедшего к ним Ланселота. За спиной, возле дома, виднелись остальные бойцы армии Мерлина.

– Впрочем, возможно, ты захочешь еще немного повременить с разборками, – сказал Ланселот, – поскольку Мерлин только что разбил всех на пары, молодых со старыми, и мы с тобой попали в одну связку. Теперь, хочешь не хочешь, я твой тренер и наставник. Крепись.

Тедрос нахмурился.

– Ладно, пошли, нечего зря время терять, – усмехнулся рыцарь. – Покажешь мне, чему тебя обучили в твоей захудалой школе. Остальному я тебя сам научу.

– Ты там полегче с ним, Ланей, – попросила Гвиневра.

– И не мечтай, – хитро подмигнул ей в ответ Ланселот.

Рыцарь повернулся и пошел к дому, а Тедрос задержался рядом с матерью.

– Ну, иди же, – улыбнулась Гвиневра. – Вам с твоей королевой предстоит выиграть войну. Не трать время на болтовню со старой домохозяйкой.

– Ты будешь дома, когда я вернусь? – спросил Тедрос.

Вопрос этот, казалось, был лишним, даже глупым, но Гвиневра прекрасно поняла, что вложил в него Тедрос.

– Я никуда не денусь, – просто ответила она.

Тедрос кивнул, повернулся и пошел вслед за Ланселотом, но, сделав несколько шагов, остановился, оглянулся и сказал:

– Я люблю тебя, мама.

И поспешил прочь, не давая матери ничего сказать в ответ.

Да в этом и не было никакой необходимости, все и так уже было сказано.

Это произошло незадолго до первого смертельного случая.

Леди Лессо с самого начала предупреждала, как опасно и глупо сводить ребят из Новой школы в учебных боях с кровожадными зомби из Старой школы, однако Софи считала юных учеников неженками. Вначале Рафал решил не выдвигать их в предстоящей войне на передовую. Затем перенес занятия по военной подготовке в Новую школу, поскольку замок бывшей школы Добра был теплее и лучше освещен. Наконец, Рафал закрыл пыточный подвал и открыл свободный доступ в комнаты красоты. Более того, он приостановил процесс трансформации отстающих, таких как Кико, в животных и растения.

«Ну все, хорошенького понемножку», – решила Софи. Она была руководителем военной подготовки и, не слушая никаких предупреждений и увещеваний, отдала приказ продолжать учебные бои. Старые злодеи травмируют и мучают во время таких боев юных учеников? Не страшно! Надвигается война, и Злу необходимо ее выиграть. А как можно научиться стойкости в бою? Да только через испытания и боль, разумеется – какие тут могут быть вопросы?

Испытания и боль. Через них пришлось пройти и самой Софи. Ничего, прошла и выжила. Пусть теперь тот же путь проделают и ее бывшие однокашники. Хуже им от этого не будет.

Программу военной подготовки Софи разработала сама. В течение следующих шести дней четыре сотни злодеев, старых и молодых, будут разделены на группы для занятий с разными учителями в разных классах. Все остальные занятия на эти дни отменяются – никаких лекций, контрольных, никаких домашних заданий. Только учебные поединки, в которых будут отрабатываться различные приемы боя. Каждый студент должен был пройти следующий курс занятий: