Читать книгу - "Южная роза - Ляна Зелинская"

Но если она останется, что её ждёт? Участь любовницы Форстера? Дом, снятый на чужое имя? Молчание слуг и презрение окружающих? Отсутствие друзей? Дети-бастарды? И чужой муж, пробирающийся украдкой, как тать, чтобы провести с ней пару ночей…

Она не может остаться здесь. Не может она быть любовницей Форстера.

Волхард для него в любом случае важнее какой-то синьорины Миранди, которая недостойна даже правды, а значит, он всё равно женится на Паоле. И его можно понять… Даже если он бы женился на Габриэль — ему не вынести двух таких могущественных врагов, как герцог Таливерда и капитан Корнелли. Они оба будут ему мстить. И в итоге — он погибнет…

Но в то же время она не может выйти за капитана Корнелли — от этой мысли ей делалось дурно.

И не может предать Форстера.

Пречистая Дева! Что же мне делать?

Единственный выход — бежать. Принять план синьора Грассо и Ромины, и исчезнуть навсегда.

Отец на ответе не настаивал, предоставив ей всё обдумать в одиночестве, и принял её волнение и нервозность за обычное в таких случаях переживание девушки, которой сделали ожидаемое предложение. И поэтому лишь улыбнулся тому, как поспешно она выскочила из коляски у дверей дома.

А Габриэль едва не выпрыгнула на ходу, торопливо вошла в холл и обратилась к Натану со словами:

— Где мессир Форстер?

— Так… не вернулся ещё, — недоумённо ответил дворецкий, необычайная бледность синьорины Миранди показалась ему странной.

— А Ханна?

— На кухне, надо думать…

Габриэль бросилась на кухню, на ходу срывая шляпку с головы. Ханна, и правда, была там — видимо, только недавно приехала, потому что сидела в штанах и жилете, в каком обычно выезжала к стадам, и миска с супом перед ней стояла полная.

На её лице застыло удивление, и кухарка, и её помощница тоже посмотрели на Габриэль, как на привидение.

— Ханна, нам надо поговорить! Наедине, — выпалила она, бросая шляпку на стол.

И, видимо, её волнение, и такое внезапное появление здесь, сыграли свою роль, потому что кухарка, вытолкала помощницу из комнаты и сама исчезла за тяжёлой дверью, ведущей в хозяйственный двор.

— Где мессир Форстер? — спросила Габриэль без предисловий.

— Мне почём знать, — пожала Ханна плечами и прищурилась.

— Ханна! Скажи мне! Это вопрос жизни и смерти! Я уверена, ты знаешь, где его искать! Ты ведь предупреждала меня… Ты знала, да? Про Одноглазого и его тайник? — Габриэль оперлась руками о стол. — Они собрались сегодня напасть на гарнизон, но их там ждут! Это всё приманка! Праздник и фейерверк! Их всех убьют! Надо предупредить его. Слышишь? Ты ведь знаешь где они?

Габриэль увидела, как потемнели глаза Ханны, стали совсем чёрными, и отложив ложку, она произнесла негромко:

— А, может, приманка это ты? Может, твой разлюбезный капитан сидит и ждёт в кустах, куда ты их приведёшь?

— Милость божья, Ханна! Да что ты такое говоришь! — Габриэль всплеснула руками. — Я слышала их разговор с Бёрдом в оранжерее, я знаю, что они нападут сегодня! И я слышала на празднике, как капитан сам говорил о том, что это будет засада. Они нападут во время фейерверка! Они их всех убьют! Просто скажи, где их искать я сама поеду!

— С чего бы мне верить тебе? — Ханна встала, не сводя с Габриэль глаз. — Откуда мне знать, что ты не заодно с капитаном?

Габриэль видела — Ханна будет молчать, не выдаст хозяина даже под пытками, и от отчаяния она сказала то единственное, что было сейчас правильным.

— 3аодно? Пречистая Дева! Думаешь, я смерти хочу твоему хозяину? — воскликнула она, делая шаг ей навстречу. — Да я люблю его! И ты любишь! Я знаю… И пока не село солнце — мы ещё можем его спасти!

Ханна стояла молча, замерла будто изваяние, ни один мускул не дрогнул на её лице, и она хотела что-то сказать, но не успела — Ромина вошла в комнату со словами:

— Это правда?

Габриэль даже вздрогнула. Обернулась, и увидела маячившего в дверях Натана, позади Ромины. Видимо, дворецкий правильно истолковал расстроенный вид Габриэль и её поспешность. Но сестра Форстера быстро выставила его и заперла дверь.

А Габриэль опустилась на стул, и глядя на расписные глиняные миски с хлебом и копчёной уткой, устало рассказала обо всём. O том, что солдаты поймали кого-то из повстанцев, и он под пытками выдал их план, и пpo то, что видела Одноглазого вчера возле оранжереи, что слышала кусок разговора, и что Форстер дал ему обещание, видимо, помочь в нападении. Она рассказала даже то, что Корнелли приедет завтра делать ей предложение, в обмен на то, чтобы она сдала Форстера. Она умолчала только об одном — о том, что было вчера ночью в оранжерее между ней и Форстером.

Женщины слушали её молча, стоя по разные стороны стола, а когда она закончила, Ромина положила ей руку на плечо и произнесла тихо:

— Сиди здесь, я сейчас вернусь.

Они вышли с Ханной в ту дверь, что вела к хозяйственным постройкам, а Габриэль откинулась на спинку стула, чувствуя, как на неё накатывает опустошение и усталость. Она будто выгорела вся изнутри. Нервное напряжение, что преследовало её со вчерашнего вечера, отпустило наконец, сдавив напоследок сердце в тисках неимоверной тоски, и склонившись над столом, Габриэль уронила голову на руки и беззвучно разрыдалась.

Она не слышала, как вернулась Ромина, и опомнилась только когда её рука снова легла на плечо.

— Тихо, тихо, ну хватит плакать, — Ромина достала из шкафа бутылку с ликером, налила немного в стакан и протянула Габриэль. — Выпей. Станет немного легче.

И Габриэль выпила, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. Сейчас ей стало даже стыдно за свою слабость.

— Если бы я могла хоть что-то сделать, — произнесла Ромина и налила и себе тоже, — но я не могу. Винсент рассказал мне о вашем разговоре.… И ты должна знать еще кое-что…

Она откинулась на спинку стула и продолжила неторопливо:

— Если убьют нашего дядю, то Алекс единственный мужчина, что останется в когда-то большом роду Форстеров. Ты, наверное, уже много слышала о чьеру… И думала, что это сказки…

— Я знаю… Знаю, кто он, — тихо ответила Габриэль, сжимая в руках стакан, и глядя в рубиново-красную жидкость.

— Но ты не знаешь, наверное, что его дар впервые проявился, когда он служил в Бурдасе, как раз после того, как казнили нашего отца и брата. Они оба были чьеру. А после их смерти дар перешел к Алексу. И если убьют дядю Берда, то и его дар перейдёт к моему брату, и он останется последним носителем дара в роду. И с этим даром ему трудно будет жить где-то, кроме этих гор. Ведь он всегда связан с местом. С этим местом, с Волхардом. Он будет тянуть его сюда, заставляя тосковать и мучиться. Алекс не сможет долго жить подолгу вдали отсюда. Поэтому для него потерять Волхард равносильно смерти, понимаешь?