Читать книгу - "Меченые - Сергей Шведов"

— Тора нужно остановить во что бы то ни стало. — Чуб сказал это тоном, не терпящим возражений, хотя никто и не собирался ему перечить.

— Я давно говорил… — начал было Шорох, недавно назначенный вторым лейтенантом к большому неудовольствию Леденца.

Чуб бросил на него сердитый взгляд, и Шорох увял, не докончив фразы. Второй лейтенант лишь скосил глаза на молчуна Драбанта, сидевшего напротив Леденца с видом человека, оскорбленного в лучших чувствах. Леденец молчуна терпеть не мог и никогда не упускал случая выказать ему свою неприязнь. Драбант к третьему лейтенанту относился покровительственно, но это только внешне, а что там на самом деле таится под лысым черепом, Леденец мог только догадываться. Плохо только, что Драбант оплел Лося, и теперь третий лейтенант на совете Башни остался в беспросветном меньшинстве, точнее, в полном одиночестве.

— Нужно потрясти Хаслумского, — предложил Шорох. — Этого коротышку Хоя он нам подсунул.

— Бент не дурак, — усмехнулся Леденец, — станет он дожидаться твоей тряски. Его давно уже след простыл.

— Хаслумского найти и повесить, — отрезал Чуб, — а Тором я займусь сам.

Он поднялся и в раздражении заходил по залу, тяжело печатая шаг по щербатому каменному полу. Капитан был в ярости, хотя и пытался сдерживать себя, но было и еще что-то в его сердитых глазах, абсолютно новое для Леденца, — неуверенность в них появилась. И вряд ли причиной этой неуверенности был только Тор Нидрасский. Что-то разладилось в отношениях капитана с молчунами. Собственно, они и прежде далеко не всегда ладили, но противоречия сглаживал Сет, который ныне, увы, пленен в Ожском замке. Да и стар уже Сет, и в первые среди молчунов все увереннее выдвигается Драбант, подминая под себя и своих, и меченых. Вот и Шороха он протащил во вторые лейтенанты, а Чуб не сумел этому помешать. Леденец окинул взглядом коренастую фигуру Драбанта и вдруг остро осознал, что этот ненавистный ему человек будет никак не хлипче Чуба. Во всяком случае, Лосю с ним не совладать, ибо первый лейтенант всего лишь мальчишка, а у молчуна за плечами жизнь, длиною в полвека. Жизнь, которая вместила все: и лишения, и борьбу, и разгром Башни, и ее нынешний взлет. Правда, Драбант не капитан и, по обычаю, никогда не сможет им стать. Но если обычай нельзя нарушить, то его можно обойти. Между Драбантом и первенством в Башне стоит только Чуб, но ведь капитан не вечен. Надо полагать, это понимают оба — и Чуб, и Драбант.

— Времени у нас в обрез, положение более чем серьезное. Духи прислали известие: кочевники появились в степях у границы. И, боюсь, это совсем не случайно. Кто-то сообщил им, что граница открыта, а возможно, заплатил за активность. Если серым удастся собрать под свои знамена нордлэндских владетелей да с тыла объявятся кочевники, то у нас могут возникнуть серьезные проблемы.

— Уберем Тора Нидрасского — с остальными будет проще, — уверенно сказал Шорох.

— Ты сначала убери, — зло бросил ему Леденец.

Отношения между вторым и третьим лейтенантами меченых оставляли желать лучшего, их постоянная грызня стала не на шутку раздражать Чуба.

— Хватит! — рявкнул он. — Будете скалить друг на друга зубы — выбью их обоим.

— С замком Хольм пора кончать, — сказал Лось. — Пока там сидит королева, покоя в Бурге не будет. Горожане ждут законного наследника короля Рагнвальда.

— Замок можно захватить либо с большими потерями, либо хитростью, — сказал Драбант. — Думаю, нам следует привлечь к операции Рекина Лаудсвильского, через него мы выйдем и на серых, и на Ингрид.

— Я, пожалуй, помогу Драбанту, — мягко сказал Чирс, и это были первые слова, произнесенные им за сегодняшний вечер.

— Было бы лучше, если бы ты занялся кочевниками, — нахмурился Чуб.

— Время терпит, — пожал плечами Чирс.

Леденцу показалось, что капитан с большим удовольствием услал бы куда подальше своего союзника Чирса, более того, третий лейтенант догадывался и о причинах этого странного на первый взгляд отношения к улыбчивому суранцу. Чирс и Драбант, кажется, спелись, вот только мелодия, которую исполняют дуэтом эти двое, вряд ли прозвучит гимном Башне. Леденец был почти уверен, что Чирс в последний момент сфальшивит, поставив молчуна в столь же неловкое положение, в какое он уже поставил капитана.

Рекин Лаудсвильский отлично понимал всю сложность своего положения в логове меченых после бегства Хаслумского. Это было тем более досадно, что он уже нащупал подходы к некоторым весьма влиятельным приграничным владетелям и усиленно обрабатывал их в нужном направлении. Побег Тора Нидрасского из-под самого носа капитана меченых лил воду на мельницу Рекина, которая и без того работала на полных оборотах благодаря золоту Брандомского. Благородный Бьерн, надо отдать ему должное, проявил неожиданную щедрость, чего нельзя было сказать о Труффинне Унглинском, ворчавшем по поводу каждой монеты. Конечно, не все золото доходило до приграничных владетелей, кое-что прилипало к рукам Рекина как плата за риск, однако в большом деле не без потерь. Это понимал Брандомский, но не вполне осознавал генерал серых, человек, по мнению Лаудсвильского, слишком прижимистый для той роли, которую он пытался играть. Пока что Рекин пользовался доверием Чуба, и даже Чирс, этот загадочный пришелец из чужого мира, несколько раз благосклонно улыбнулся ему. Косились, правда, в сторону владетеля молчуны, но эти никогда и никому не доверяли.

Еще одно обстоятельство было в пользу Лаудсвильского: и в королевском замке, и вне его стен было хорошо известно, что благородные Бент и Рекин никогда не состояли в дружеских отношениях. И потому Лаудсвильский не усмотрел ничего подозрительного в предложении Шороха помочь в розысках опального Бента. Рекин проявил рвение и без особого труда установил, что Хаслумский укрылся в замке Хольм под крылышком королевы Ингрид. Это известие не слишком обрадовало Шороха и глубоко опечалило самого Лаудсвильского. Хаслумский был человеком хоть и не умным, но красноречивым, и, конечно, он без труда сумеет очаровать одинокую женщину, учитывая трагическую ситуацию, в которой та оказалась. И когда пробьет час победы, заслуги истинных героев будут забыты, а восторжествует Бент Хаслумский, человек, бездарно загубивший даже то небольшое дело, которое ему было поручено.

Задача самого Рекина была куда сложнее: во-первых, нельзя было допустить падения замка Хольм, во-вторых, требовалось поссорить владетелей Приграничья с мечеными, в-третьих, необходимо было во что бы то ни стало стравить Чуба с Тором. Что и говорить, Лаудсвильский был не из тех людей, которые, взвалив тяжелую ношу на плечи других, поплевывают в потолок. Обстоятельства благоприятствовали ему, но нельзя сбрасывать со счетов усилия самого Рекина, во всяком случае, владетель скорее склонен был преувеличивать свои заслуги в глазах соратников по борьбе, чем преуменьшать их. А оправданием ему служило то, что в случае провала агента ордена ждали большие неприятности, и этого не мог отрицать никто.

Сегодня Лаудсвильскому предстояла встреча, которую ни в коем случае нельзя было пропустить. Владетель принял все мыслимые меры предосторожности, но на душе его все равно было неспокойно. Конечно, он не стал бы рисковать собственной шкурой только для того, чтобы повидать Унглинского и выслушать его глуповатые инструкции. Рекину нужен был весомый аргумент для решительного разговора с приграничными владетелями. Речь шла о золоте, и дать его могли Брандомский, Маэларский, возможно, Тор Нидрасский, ну и, разумеется, Труффинн Унглинский, которому пора было раскошеливаться по-настоящему, не ограничиваясь мелкими подачками.