Читать книгу - "Щит судьбы - Дэвид Аллен Дрейк"

Антонина твердо покачала головой.

— Я знаю, что это перегиб против уличной толпы. Но в любом случае ваши войска не будут находиться в центре действия, а я хочу, чтобы вы выглядели как можно более устрашающе.

Глаза Ашота округлились. Как и Гермогена.

— Не в центре? — спросил армянский катафракт. Антонина улыбнулась. Затем повернулась к Зенону.

— Считаю, пришло время рыцарям-госпитальерам занять центральные позиции.

Зенон торжественно кивнул.

— Я тоже так думаю, Антонина. И это прекрасная возможность.

— Я не уверен в этом, — пробормотал Гермоген. Он посмотрел на Зенона полуизвиняющимся-полускептическим взглядом. — Я не хочу оскорбить, но твои монахи совсем немного тренировались. А предстоит жуткая бойня. Та, в которую ты собираешься их бросить.

Антонина уже собралась вмешаться. Но потом увидела уверенность на лице Зенона и решила дать рыцарю-госпитальеру самому решить вопрос.

— Мы имели гораздо больше возможности для подготовки, чем ты думаешь, Гермоген, — сказал Зенон. — Конечно, не в вашем полном вооружении и не на полях сражений. Но мы воспользовались долгим путешествием сюда, чтобы потренироваться на борту кораблей для перевозки зерна. При помощи посохов с железными наконечниками.

Гермоген уставился на рыцаря-госпитальера так, словно этот человек объявил, что вооружен палкой из хлебного мякиша. У Ашота глаза вылезли из орбит.

— Посохами с железными наконечниками? — подавился армянин. Теперь Антонина вмешалась.

— Это была идея моего мужа, — сообщила она. — Он сказал, что это идеальное средство для подавления мятежей.

Велисарий для них всегда являлся авторитетом. Поэтому Ашот с Гермогеном немного умерили свое презрение. Чуть-чуть. Зенон заговорил опять.

— Я думаю, что ты, Гермоген, не совсем понимаешь ситуацию здесь. И ты, Ашот. — Он откашлялся. — Я сам египтянин, как вам известно. Не из Александрии, я родился в Насре, в дельте Нила, но мне знакомо это место. И его религиозная политика.

Он показал на открытые двери.

— Мы должны быть очень осторожны. Не надо создавать мучеников. И — в особенности — не нужно приводить в ярость большие массы ортодоксальных греков, которые составляют треть населения Александрии.

Он одобрительно кивнул Антонине.

— Вы видели, как хорошо Антонина решила вопросы с гильдиями. Немного раньше. Но вы не должны забывать: почти все эти люди — греки и ортодоксы. Они полностью держат в руках город, скую торговлю и производство. Это те люди, на которых мы будем полагаться — завтра и многие годы спустя — чтобы подготовить римское оружие против малва. Большинство этих людей склонны поддержать Павла и его твердокаменных, несгибаемых последователей. Но им также не нравится их фанатизм и их манеры уличных разбойников. Плохо для ведения бизнеса, если не по какой-то другой причине.

Антонина поддержала его.

— Необходимо, чтобы мы вбили клин между фанатиками Павла и большинством ортодоксального населения. Если у нас получится бойня, то греки, живущие в городе, открыто выступят в оппозиции. И вы знаете не хуже меня — лучше, чем я — как катафракты и пехотинцы регулярной армии молотом пройдутся по этой толпе, если греки окажутся в первых рядах.

Она посмотрела на Ашота и Гермогена. Двое офицеров отвернулись.

— Вы знаете! — рявкнула она. — Эти люди научены делать одно и только одно. Убивать людей. Вы в самом деле хотите, чтобы град стрел катафрактов был выпущен в толпу? Это не восстание «Ника», черт побери! Тогда мы имели дело против кшатриев малва и тысяч профессиональных головорезов, вооруженных до зубов. Здесь…

Она выдохнула воздух.

— Боже! Половина толпы придет только из-за царящего в воздухе возбуждения и любопытства, а не по каким-то другим причинам. Среди них будет много женщин и детей. Вы, может, и сумасшедшие, но я — нет. Феодора послала меня сюда, чтобы стабилизировать императорскую власть в Египте. Остановить гражданскую войну, а не начать.

Теперь Ашот и Гермоген выглядели униженно. Но Антонина безжалостно продолжала:

— И я намерена выполнить поставленные передо мной задачи. Я абсолютно уверена, что рыцари-госпитальеры в состоянии справиться с ситуацией. Я просто хочу, чтобы вы были там — на заднем плане, но в полном вооружении, доспехах, при оружии — и просто добавили к блюду немного специй. Чтобы толпа знала — после того, как приспешников Павла разобьют — что дело могло бы повернуться гораздо хуже.

Она рассмеялась, очень холодно.

— Вы можете смеяться над этими посохами, но мой муж не смеется. И, я думаю, к концу дня вы тоже не будете хмыкать при их упоминании.

Она выпрямилась, стараясь выглядеть как можно выше. Но высокой она быть не могла, хотя и старалась выглядеть внушительно.

— Вы получили приказ. Выполняйте.

Гермоген и Ашот ушли, очень поспешно. Если бы за ними наблюдал неблагосклонно настроенный зритель, он сказал бы, что они поспешно скрылись. Мгновение спустя за ними последовал Зенон. Однако значительно медленнее. Шагал он очень гордо.

Евфроний тоже собрался уйти. Но, сделав три шага, остановился. Он колебался, затем повернулся.

— Да? — спросила Антонина.

Сириец откашлялся.

— Мои гренадеры тоже не натренированы ни на что, кроме… убийства людей. А гранаты приносят еще больший урон, чем стрелы. И одновременно большему количеству людей. Я не понимаю, как ты ожидаешь от меня…

Антонина рассмеялась.

— Евфроний! Расслабься!

Она подошла к нему, успокаивающе улыбнулась и положила руку ему на плечо.

— Во-первых, тебе не придется иметь дело с толпой. Ты будешь иметь дело с бандами. В той своре не найдется ни одного невинного наблюдателя, поверь мне. Это будут головорезы, обычно болтающиеся у ипподрома, желающие крови евреев. Это воры, насильники, убийцы — никто больше.

Следующие слова прозвучали почти как рычание.

— Убей столько, сколько сможешь, Евфроний. Чем больше, тем лучше. А затем пусть Трифиодорос и его пехотинцы повесят тех пленников, которых вы возьмете. На месте. Никакой жалости. Никакой. Если вы покроете окраины квартала Дельта кишками, кровью, мозгами и трупами, вы сделаете меня очень счастливой женщиной.

Евфроний вздохнул с облегчением.

— О! — сказал он. Затем добавил с дикой улыбкой: — Вот это Мы можем сделать. Нет проблем.

Теперь он тоже поспешил из комнаты. Антонина осталась с Феодосием.

Мгновение они с новым патриархом просто смотрели друг на друга. Во время предшествовавшей дискуссии Феодосий ничего не сказал. Но его беспокойство было для Антонины очевидным. Теперь беспокойство ушло. Но она была не уверена, какая эмоция его заменила. Феодосий очень странно на нее смотрел.