Читать книгу - "Светлое время ночи - Александр Зорич"

– А что, это мысль! Кстати, как там насчет твоего долга, дорогой Эгин? – со всей возможной щепетильностью поинтересовался Сорго. Эгин заметил, даже нужда не отучила его стесняться слова «деньги».

– Я принес тебе все сто авров. И еще семьдесят за двух лошадей.

От неожиданного известия Сорго поперхнулся. Эгин долго стукал его по спине, пока тот, выхаркав разжеванную грудинку и смоченный слюной хлеб, вновь не приобрел способность говорить.

– Ты принес сто семьдесят авров? Ты действительно принес сто семьдесят авров? – сомнамбулически переспросил Сорго, тараща на гостя свои глаза с покрытыми красной сетью прожилок белками.

В качестве доказательства Эгин передал Сорго туго набитый золотыми итской чеканки кошель. Тот взвесил его на руке, прижал к щеке, словно котенка, погладил, как вдруг, будто застеснявшись, отложил в сторону и промолвил:

– Что ж, любезный Эгин. Это очень кстати. А теперь я почитаю тебе из последних набросков. М-м-м, такая легкая, назидательная вещица. Рабочее название – «Стердогасты, или Хранители Южной границы».

«Эрпоред был приятен лицом с бородою ухоженной,

Справедливость саму воплощал, обучая ей отроков.

Он при встрече с подобным ему здоровался вежливо,

А при встрече со старшим над ним – с особой учтивостью.»

Сорго завыл, закрыв глаза – он клялся, что с закрытыми глазами ему легче припоминать.

Эгин слушал и слушал, откинувшись на диванные подушки, набитые конским волосом. Вдруг дверь в гостиную скрипнула. Сорго прервал чтение на полуслове. Эгин тоже обернулся. К ним, прихрамывая, шел тщедушный, бледный юноша в ночной сорочке со свечой в руке.

– Умоляю о соизволении приеднаться до честной компании. Виршей ваших пышнозвучие зело почуть желаю, – объявил юноша и поклонился.

– Это Кальт. Мой лучший друг. Единственный, кто не покинул меня в беде. Он учит меня древнетарскому, – отрекомендовал юношу Сорго. – И консультирует по древней истории.

– Очень приятно. Эгин, – с этими словами Эгин встал и отвесил ответный поклон вошедшему.

Нечто царственное, несгибаемое источали глаза юноши. Некоей силой веяло от его тщедушного, ребристого тела. Странный говор Кальта также поразил его до глубины души. «В каких это уездах Варана, интересно, еще в ходу древневаранский?»

– Я встретил Кальта через несколько дней после того проклятого землетрясения. Он сидел совсем один, совершенно голый среди скорбных руин. Он, представь, не знает даже, где его родные, не помнит даже откуда родом! Не помнит, как оказался в Пиннарине! Он вообще немного странный. Но, надо сказать, за это я его и люблю. Между прочим, считает себя прямым потомком Кальта Лозоходца.

– Кальта Лозоходца? – переспросил Эгин.

– Да! Представь себе, каков оригинал! И при этом знает историю так, как мне и в лучшие годы не мечталось. Правда, в основном историю правления Кальта и ранних войн Героической Эпохи. Ну да ладно. Вернемся к нашим баранам. На чем мы остановились?

– «Эрпоред был приятен лицом с бородою ухоженной», – подсказал Эгин.

Кальт уселся на лавку прямо напротив Эгина, а Сорго продолжил доить драную козу своего вдохновения.

Но Эгин больше не мог концентрироваться на анапестах. Он не отводил взгляда от странного хромого юноши. От «потомка Кальта Лозоходца», по поводу которого Эгин теперь уже совершенно не сомневался в том, что он и есть сам Кальт Лозоходец, точнее – та часть его души, которую всегда хранила душа Лагхи Коалары, его та-лан отражения. Та часть его души, которая после развоплощения, устроенного баронессой Звердой и бароном Шошей, оказалась в теле Ларафа окс Гашаллы, молодого варанского дворянина из Казенного Посада. Тот самый Кальт Лозоходец, благодаря наличию части осознания которого Лагха Коалара после развоплощения превратился в свободно порхающий бестелесный дух, а не перешел в тело Ларафа окс Гашаллы!

Удивление Эгина было столь велико, что он не мог вымолвить ни слова. Он мрачно посасывал гортело из плохо вымытой кружки и пялился на юношу – прямой нос, низкий лоб, редкие брови и сияющие светом разгулявшейся бездны глаза!

«Знать бы теперь, что делать с этим открытием», – размышлял Эгин.

«Надо будет завтра же написать об этом Лагхе. Если, конечно, будет к кому писать», – поправил себя Эгин. По его расчетам, как раз в это время Лагха должен был находиться в Комнате Шепота и Дуновений, самом странном месте во всем княжестве Варан…

…Когда Эгин ушел, Сорго вернулся к своим писаниям. На душе потеплело: сто семьдесят золотых авров – это сто семьдесят золотых авров!

Сорго перечитал все варианты заключительных строф. Скомкал и выбросил двадцать два листа. Внизу последнего, двадцать третьего, содержащего единственно верное решение его поэмической загадки, вывел:

«Так и ныне, но близок уж Новый Вершитель!»

5

Гнорром может стать каждый. В Варане этим гордятся все, кому об этом известно.

Все, что для этого нужно – знать варанский язык, выйти живым из Комнаты Шепота и Дуновений и победить в открытом поединке гнорра.

Прокричать два десятка слов на варанском мог даже любимый ученый ворон покойной княгини Сайлы. А вот пройти через Комнату Шепота и Дуновений за всю историю Свода удалось лишь одному человеку – Лагхе Коаларе.

Но даже ему, Отраженному, это было бы не по силам, если бы не советы Ибалара, некогда – Мага над магами во всем Круге Земель. Пожалуй, вторым таким героем в свое время мог бы стать сам Ибалар, если бы только захотел, но главное – если бы не был эверонотом, полусаламандрой-получеловеком. То есть существом, предпочитающим оставаться в тени. Желательно – в тени своих марионеток.

Но Ибалар почил. А Лагха остался. И инструкции Ибалара, касающиеся Комнаты, он помнил «на иглу».

«Теперь я буду еще и первым в варанской истории человеком, прошедшим через Комнату Шепота и Дуновений дважды», – усмехнулся Лагха, потревожив колокол-привратник перед парадным входом в Свод Равновесия.

Меча при нем не было. Единственным его оружием была раковина-болтунья, подаренная ему баронессой Звердой велиа Маш-Магарт.

Но по поводу оружия Лагха не переживал; как человек, знакомый с процедурой не понаслышке, он знал: оружие ему дадут, когда дело дойдет до открытого поединка с недоноском из Казенного Посада.

– Вы в комнату Шепота и Дуновений? – спросил рах-саванн с помятым лицом, дежуривший в холле с зеркалами.

– Да.

– Значит, вам есть что рассказать слугам Князя и Истины?

Лагха не сдержал улыбки. Схема опроса была стандартной. За первым вопросом обычно следовал ответ «нет». За вторым – «да». Не так уж часто в Своде появлялись храбрецы-самоубийцы. Доносчики – куда чаще. Мятый рах-саванн был настолько уверен в том, что урод в капюшоне – доносчик, а не самоубийца, что услышал привычное, а не сказанное.