Читать книгу - "Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба» - Василий Звягинцев"

– Ну так скажи мне по-мужски, по-товарищески – у меня с ней что-нибудь может получиться? Помимо твоих оперативных игр? Настоящее?

Похоже, последнее слово Мятлев произнёс искренне, от всей души.

А почему бы и нет? «Выражаясь научно – бывает».

Ляхов опять дважды пыхнул сигарой, чтобы вопреки всем правилам извлечь порцию дыма, которой можно затянуться как следует, а не впитывать никотин слизистой оболочкой рта. Всегда проклятые буржуи бессмысленную ерунду придумывают.

– Что же я могу тебе сказать, господин-товарищ генерал? Я не Иван Грозный, «над своими холопами не волен». Сумеешь девушку заинтересовать, особенно после хорошего преферанса, всё в твоих руках. Я сказал – гостевые спальни имеются. Нет – нет. Я, полковник, подпоручику чужой службы не могу приказать в твою койку ложиться. Нет в уставе такой формулы. Достаточно доходчиво?

Вадим сказал это резко, слегка даже агрессивно. Чтоб не думал специалист, что перед ним приплясывать станут, лишь бы в свои сети затянуть. Свобода у нас, полная свобода! «Хозяин – барин. Хочет живёт, хочет удавится». Что-то не нравится – прямо сейчас можем на порог собственного жилища высадить. Со всей положенной любезностью. И букет роз для супруги передать.

– Ладно, ладно, оставь, не заводись, – успокаивающе положил Мятлев руку на колено Ляхова.

Девушки в это время переоделись попросту: лёгкие непрозрачные халатики, у каждой под цвет волос, домашние тапочки вместо надоевших шпилек. Макияж смыли, волосы распустили. Правда, под халатиками совсем ничего, сразу любому видно, так нужно ведь и девушкам от «артикулом предусмотренных» предметов туалета отдохнуть. В преферанс играть – ничего лишнего и отвлекающего. Ни самих себя, ни партнёров.

Со стола для игры убрали скатерть (жена и скатерть – главные враги преферанса!), поставили рядом сервировочный столик со всем необходимым, чтобы потом не отвлекаться. Герта, готовя на кухне кофе и лёгкие закуски, вдруг спросила Вяземскую, будто раньше не успела:

– Как думаешь, если сильно настаивать будет – согласиться?

– Ни за что, – резко, даже чуть слишком, ответила Людмила. – Успеешь. Сегодня уступишь – вдруг этого ему и хватит? Коллекционеры такие бывают. Поимел дурочку, очередную запись в «донжуанском списке» сделал, и вперёд, за следующей. И вся твоя дальнейшая работа – где?

– Верно, – слегка разочарованно согласилась Герта. – А ты с Вадимом – уже?

У них после школы Дайяны и службы в женском взводе никаких запретных тем для разговоров фактически не существовало. А уж всё, касающееся взаимоотношений между полами, обсуждалось постоянно, особенно после отбоя, и, как правило, «своими словами», без эвфемизмов.

– И я – нет. Нам спешить некуда. Сам Ляхов-Секонд обручение произвёл. Могу и полгода терпеть, чтобы всё по правилам получилось. Я честной женой собираюсь стать, а не… Чтобы после свадьбы краснеть и объясняться не пришлось.

А Герта тут же припомнила раздел одного из наставлений по «практической эротике», где говорилось, что девушке старше девятнадцати лет для поддержания гормонального баланса и сохранения психики в хорошем эмоциональном тонусе необходимо заниматься личной жизнью не меньше трёх раз в неделю.

Вяземская фыркнула:

– Слава богу, что Левашов нас от такой участи избавил. Координаторш из нас не получилось. Представить только – выходишь замуж в двадцать три, допустим, а за спиной у тебя «опыт» в четыреста с лишним «процедур» с полусотней партнёров. Те инструкции не для людей писались…

Герта точными движениями нарисовала на листе бумаги «пулю», положила рядом нераспечатанную колоду, четыре карандаша.

– Всё правильно говоришь, я и сама так часто думаю. Замуж за единственного и любимого – это, конечно, здорово. Так не всем же, как вам с Настей, везёт. Но я о деле. Если он сегодня сильно пристанет? Бить его, что ли? Не по сюжету получится… – с долей сожаления спросила всё ещё девушка Витгефт у такой же девушки Вяземской.

– Если мы на мизерах совсем его не отрубим[154], иди с ним, обязательно, и позволь ему абсолютно всё, что в голову взбредёт, кроме… А на самом пике – осади. «Да как вы можете, я не такая!» Очень ласково, рук ломать и синяков оставлять не надо. В крайнем случае – укажи на дверь, но очень убедительно. Утром он не победителем будет на тебя смотреть, а жалкими собачьими глазами. Потом, если нормально пойдёт, верёвки из него вить сможешь. А сегодня – изобрази, как я сказала.

– Тебе хорошо говорить, – вздохнула Герта. Уроки Дайяны, несмотря на сеансы психотерапии Сильвии, сидели слишком глубоко. Курсанткам, чтобы стать настоящими агентессами-координаторами, просто необходимо было пройти процесс «инициации». Как у мальчиков и девочек первобытных племён, чтобы перейти в категорию «взрослых». Этот императив сидел буквально на уровне подкорки. Из их команды реально «повезло» пока только троим, но теорию все знали на отлично, и европейскую, и индийскую, и древнеегипетскую. А Мятлев на самом деле оказался специалистом с колоссальным опытом и, мастерски используя арсенал своих методик, почти добился своей цели. При отсутствии рядом Вадима и Людмилы он непременно бы «сорвал плод её невинности», как в «Тысяче и одной ночи» выражаются.

– Что б ты понимала? – ответила Людмила. – Я по-настоящему замуж хочу и терплю все Вадимовы ласки и приставания, непрерывно медитируя: «Нет, нет, ни в коем случае. Только до сих пор, и ни шагу дальше». Пока помогает, – усмехнулась она. – А тебе всего дня три потерпеть нужно. Потом самой интереснее будет…

Проснувшись в половине одиннадцатого следующего утра (как хорошо, когда не нужно никуда спешить, а за окнами льёт сквозь туман густой обложной дождь), Ляхов отправился на кухню, по пути посетив туалет и ванную. Вошёл туда бодрым, побрившимся и причёсанным. Поставил на горелку чайник, начал разбираться с содержимым холодильника насчёт закусить.

Буквально минут десять спустя появился не слишком свежо выглядящий Мятлев. Что не удивительно – играли-то до пяти утра, а гомеостата у него не было. Хорошо, мизеров выпало умеренно, причём два не сыгрались. Исходя из ситуации, Вадим выставил на стол, кроме кофе, сыра и иных закусок, бутылку «Арарата». Ему лично – без разницы, «что было ночью, будто трын-трава». Никаких последствий.

Генерал, в банном халате на голое тело, бодрился, тем не менее хотел казаться бравым и решительным. Тоже не забыл побриться, растереть щёки одеколоном.

Ляхов, глядя на него, решил помолчать. Пусть человек перенастроится. Глазами указал на папиросную коробку, ими же – на бутылку и чашки.

Первую большую рюмку Леонид махнул сам, закурил, после чего, подождав, пока гематоэнцефалический барьер пропустит нужную для восстановления душевного равновесия дозу, налил по новой себе и Вадиму.